– Няню в гостиной, – поморщилась Чугуева. – Сколько ни внушай швабрам, что они не имеют права сидеть в кресле у телевизора, все равно чернь там усядется, когда ты из дома уйдешь. Ее убили, пришлось выбросить дорогой ковер. Он был весь кровью залит. И погибла стеклянная ваза. Роскошная. Антиквариат.

– Вот видите, вы все прекрасно помните, – похвалила Варвара Чугуеву. – Похоже, преступник не ожидал увидеть в доме няню. Валентину вызвали внезапно?

– С Фролом было не соскучиться, – разозлилась Людмила, – десять пятниц на неделе, семи ему мало. Примчался домой, велел: «Давай, собирайся живенько, нас на премьере ждут». А я непричесанная, с несвежим маникюром…

В моих ушах зазвучал голос маменьки: «Вава! Катастрофа! В Париж с несделанными ногтями!»

– Но разве Фролу возразишь? – продолжала Людмила. – Пришлось одеваться и звонить Валентине.

– Именно так и записано в ваших показаниях, – кивнула Варвара. – Но вернемся к моменту, когда вы вошли в квартиру. Фрол вызвал милицию, потом пошел посмотреть, как там дочка, и обнаружил пустую кроватку. Девочку похитили. На следующий день преступник потребовал выкуп в миллион долларов, но велел не обращаться в милицию.

– Сотрудники правоохранительных органов уже находились в квартире, они занимались убийством Валентины, – вставил я реплику, – и знали, что ребят в квартире было двое. Мать Валентины накануне трагедии попала в больницу с приступом аппендицита. Вале некуда было деть мальчика, и она взяла его с собой.

– Не знала, что у дуры был сын, – дернула плечом Людмила, – я бы ей запретила притаскивать в мой дом ребенка.

– Одинокой матери, работающей няней, нужны деньги, – заметил я, – наверное, Валентина надеялась на ваше сострадание. Рассчитывала, что хозяйка войдет в ее положение и не рассердится. Конечно, мы никогда не узнаем, что думала Водогреева, но полагаю, ход ее мыслей был именно таков. В материалах дела указано, что эксперт обнаружил в чулане крошки шоколадного печенья и следы от детских ботиночек. Криминалист предположил, что события развивались так. Валентина позвонила в дверь Маркиных, вошла в квартиру, сынишку оставила на лестничной клетке. Когда тот, кто ее впустил, покинул прихожую, Валя завела своего малыша в чуланчик, дала ему печенье и велела сидеть тихо. Она понимала, что ее отругают за мальчика.

– И правильно! – отрезала Людмила. – Я бы ее сразу уволила. В моем доме не место детям прислуги.

– Милиция прослушивала телефон Маркиных, – продолжала Варвара. – но преступник оказался хитрее. Что он сделал? Людмила Михайловна?

– К чему ворошить историю столетней давности? – скривилась Чугуева.

– Чтобы вы наконец узнали о судьбе Настеньки, – сказал я, – мы ее нашли.

– Настю? – с недоверием переспросила Людмила. – Но девочку давно признали умершей.

– Вы, похоже, совсем не переживаете за дочь, – укорила ее Косова.

– Нельзя рыдать более двадцати лет, – надулась Чугуева, – надо жить дальше.

– Зачем мы все это слушаем? – возмутился Генрих.

– Да, при чем тут я? – ожила Анфиса Семеновна.

– Неужели вы до сих пор не сообразили? – удивилась Варвара. – И не узнали друг друга?

Чугуева прищурилась и взглянула на Анфису.

– Дорогуша, мы с вами встречались?

– Маловероятно, милочка, – в тон ей ответила Заварская, – мои приятели и друзья исключительно интеллигентные люди.

– Поточили коготки и хватит, – пресекла пикировку Косова.

– Анфиса Семеновна, вы дочь писателя Заварского, – продолжал я, – посещали Центральный дом литераторов, композиторов, вели богемный образ жизни. Но ваш папенька был небогат, имел репутацию попрошайки-подъедалы, он подсаживался в ресторанах к тем, кто мог заплатить за него, и без стеснения обедал-ужинал за чужой счет. Не очень-то приятно, когда у тебя такой отец.

Чугуева наморщила нос.

– А-а-а! Фиска! Не узнала тебя! Дорогуша, ты прекрасно выглядишь. Правда, ботокс неудачно вколот, над бровями складки. Дам тебе потом телефончик своего доктора. Хотя он француз, навряд ли ты станешь к нему в Париж летать. С деньгами у тебя, как и прежде, швах, ботильоны из коллекции Шанель трехлетней давности. Кто-то из жалости отдал?

По шее Заварской поползли красные пятна.

– Вот и отличненько, – потерла ладони Варвара, – вы друг друга узнали и вспомнили. Временно забудем про Анфису Семеновну и вернемся к похищению Настеньки. Преступник проявил смекалку. Полагаю, он случайно убил Валентину и понимал, что хозяева, вернувшись из театра, моментально вызовут милицию. Значит, нельзя звонить в квартиру и требовать выкуп, телефон поставят на прослушку. И как поступает киднеппер, Людмила Михайловна?

– Он подошел ко мне в магазине, – после небольшой паузы заговорила Чугуева, – чем-то острым в бок ткнул, подробности из головы выветрились. Может, это пистолет был? Я не помню.

Варвара показала на монитор.

– В показаниях вы рассказали про длинный острый тесак, он прорвал ваше платье.

– Значит, так и было, дорогуша, – милостиво согласилась Людмила, – когда протокол составляли, ясно события видела, сейчас уже нет.

– Увы, память с возрастом дряхлеет, – смиренно заметил я.

Чугуева зыркнула на меня, и обладай взгляд способностью испепелять, от господина Подушкина осталась бы горстка пепла.

– Любезный, о каких годах идет речь? Я недавно тридцатилетие отмечала.