Шрифт:
Кот жил третий день всего, ещё не освоился: Петров подумал, что он приносит удачу – может, правда кого-то надо родить, чтоб мать отстала.
Детей Петров, признаться, не понимал и смысла в них не видел.
Всё одно с подругой ничего не заладилось: утром она устроила невозможный скандал – надо же, знакомы были часов пятнадцать, и тут такое.
Полотенце Петров, вроде бы, подал ей грязное; или открыл дверь в ванную, когда она там плескалась – задвижки же не было.
Никто не вспомнит теперь, как всё случилось – но эта девка вылезла полуголая, бешеная, орала, и всё никак не одевалась – а только орала и орала: что он вообще не мужик, что всё у него не так.
Петров ошалел.
Еле её выпроводил.
Кот подождал пару дней и принялся обживаться. Всё, как прежде: один уголок, другой, полка для обуви, ботинок хозяина.
Пластиковый туалет стоял сухой и ароматный.
Петров как раз собирался дверь покрасить – даже краску купил – и решил кота обмануть.
Макал газеты в его свежие лужи – укладывал ими кошачий туалет, а мокрое место на полу тут же закрашивал: чтоб кот не шёл на прежний запах.
В итоге через неделю вся прихожая была покрашена, кот брезгливо ходил по сухим местам, иногда влезая лапой в свежую краску, и хотя пахло котом только из его собственного туалета, он всё равно выбирал свежевыкрашенное место и там присаживался.
«Идиот» – мрачно решил Петров.
От кота избавила эта истеричная барышня: она явилась как-то, весёлая, во хмелю – так парни обычно являются; но в наши дни всё смешалось, всё спуталось – Петров, к примеру, ещё в техникуме заметил, что многие парни уже не пьянствуют, как пили ещё десять лет назад, и на девок почти не смотрят, спешат домой, дома чем-то занимаются, хотя не очень ясно чем, может, забираются в кокон и висят головой вниз, – короче, он не один такой получился.
Да, пришла эта дура и, ухмыляясь, сказала, что скучает по коту.
Петров сгрёб кота и сунул ей в руки: бери, и валите оба.
Полгода затем не было у него ни девки, ни кота, зато купил себе машину, иностранного производства, не новую, но красивую. Ездила хорошо, быстро, мягко.
Петров открыл как-то капот, посмотрел, ничего не понял, закрыл. Всё равно ведь работала – чего там смотреть. Есть другие люди, которые могут посмотреть.
На этой машине один раз Петров снял плечевую проститутку. Не столько из-за проститутки, сколько из-за машины.
Посидел, поскучал, пока девушка, громко дыша носом, трудилась.
Успел пересчитать, сколько ещё осталось выплат по автомобилю.
Так громко дышала, что перегнулся через неё, сделал радио погромче.
По радио что-то говорили про войну: где-то снова воевали, кто-то погибал.
А Петров даже не стрелял ни разу. И желания не было.
Кота он больше не собирался заводить – хватит.
Но запах отчасти выветрился, а рыжий явился сам.
Петров открыл дверь – кот сидит.
Обошёл его и – на работу.
Вернулся – кот всё там же сидит.
У соседей такого кота не было: значит, сам явился и определил свой дом.
Петров открыл дверь – кот спокойно зашёл.
И лёг спать тут же – в какой-то человеческой, расхлябанной, даже развратной позе.
Петров через десять минут вернулся в прихожую посмотреть: отчего-то показалось, что кот сдох – и лежит мёртвый.
Нет, он был замечательно живой: одним глазом посмотрел на Петрова и даже не спрятал яйца свои рыжие.
Те, два предыдущих, хоть какие-то признаки человечности проявляли – этот вообще на Петрова внимания не обращал. Съедал положенное, царапался: гулять.
Петров наблюдал кота в окошко и однажды понял, что кот – его полная противоположность.
Рыжий кидался на всё живое – насекомые, другие коты, птицы, собаки, дети – он всё это хотел если не победить, то напугать.
Кошки его интересовали, казалось бы, вне зависимости от того, готовы они к оплодотворению или нет. Он был возбуждён постоянно.
В мусорные баки кот залезал не оттого, что голоден, а оттого, что там можно было караулить птицу – или, вдруг выскочив, шугануть какую-нибудь бабку.
Петров однажды видел, как долго рыжий издевался над пойманным и покалеченным голубем.
Голубь прыгал в траве, всё ещё собираясь выжить, рыжий лежал нарочито спокойно, глядя в сторону, словно бы охладевший к добыче.
Но, едва почуяв свободу, голубь заторопился, и буквально побежал, перебирая лапами и последним целым крылом – второе криво волочилось ему вслед, – кот тут же его настиг и бережно принёс обратно: чтоб ещё поиграть.