– Думаю, благодарить меня есть причины помимо твоего исцеления, – не меняя окраски голоса, заметил Гэбриэл, выдерживая паузу, давая нам возможность признаться самим.

Неужели кровопийца способен чувствовать все столь остро? Или это многолетний опыт?

– Я объясню, – начал было Гаэтан.

Я знал, что он не останется в стороне, но не мог допустить, чтобы гнев вампира пал на него.

– Нет, отец, позволь мне, – перебил я твердо и посмотрел на древнего в упор; в его глазах медленно разгорались ледяные огоньки ярости и угрозы. – Я поступил самовольно, заставив тем самым отца нарушить слово, и полностью беру ответственность на себя.

– Джори! – с отчаянной мольбой в голосе вскричал родитель, потом повернулся к вампиру: – Да, он поступил опрометчиво и необдуманно, он еще мальчишка. Но он мой единственный сын!

Гэбриэл скривил ироничной усмешкой уголок губ, Глаза, посрамившие холодом айсберг, не выражали ни капли сочувствия или жалости.

– Это говорит лишь о том, Гаэтан, что ты плохо его воспитал.

Отец покаянно опустил голову, не споря, но во мне тоже начал разгораться гнев. Древний он или нет, но какой-то заносчивый кровопийца не смеет отчитывать Гаэтана, как ребенка.

– Отец не виноват, – с вызовом произнес я, зная, что сильно рискую, не слишком умно – грубить в сложившейся ситуации. – Это давно было моим желанием, и я не мог не воспользоваться выпавшим шансом. Жаль, что пришлось подвести при этом родителя. Однако другой возможности могло не быть.

Самообладание – непременное качество аристократа, когда вместо того, чтобы повысить голос, приподнимаешь бровь. Именно это и сделал лорд, в ответ на мою наглость.

– Кто желает стать убийцей добровольно? – поинтересовался он, как мне показалось, даже с некоторым интересом, проявляя чудеса выдержки, хотя я был уверен, что он очень зол.

– Я хочу не убивать, а получить способности. Уверен, что есть возможность избежать потери человечности. Вы тому пример. Я справлюсь, – твердо ответил я, хотя и лукавил, конечно, такой уверенности вовсе не чувствовал.

– Так думает каждый глупец, не осознающий, что творит. А потом, оставляя за собой гору трупов, убеждается в собственном невежестве, но, уже не в состоянии что-либо изменить, опускается все ниже, – резко остудил меня Гэбриэл, наконец, выражая хоть какие-то эмоции. Гневно сверля меня углями глаз, он высокомерно бросил: – Если я не убью тебя сейчас, то ты, самовлюбленный юнец, пополнишь ряды бездушных кровопийц быстрее, чем осознаешь это.

– Так научите! – вырвалось у меня вопреки здравому смыслу.

Скорее всего, это отчаяние выдало такую безумную идею, ведь если он убьет меня, то отец не протянет долго один. Горе уничтожит его.

Гэбриэл выдерживал паузу, глядя с проблеском заинтересованности, вероятно, удивляясь моей дерзости. В тишине мы ожидали его приговора. Теперь понимаю, как ощущают себя осужденные на смерть в преддверии казни. Потом лорд нарушил молчание:

– Я считаю, что существует три возможности решения проблемы. Могу убить вас обоих, но я не люблю разбрасываться полезными ресурсами, вроде твоего отца. Могу развернуться и уйти, забыть о тебе, но ты вскоре бросишься на поиски жертвы, чтобы завершить обращение, и, не сумев остановиться, еще до восхода солнца совершишь первое, но далеко не последнее в эту ночь убийство. Это неизбежно, как смерть и налоги. Или третий вариант: я вынужден буду потратить несколько ночей драгоценного времени, чтобы обучить тебя всему, что следует знать, и, возможно, ты еще сможешь отплатить за мое великодушие.

Третий вариант мне, разумеется, понравился больше, поэтому я с поспешной горячностью воскликнул:

– Вы не пожалеете, если потратите свое драгоценное время, – прозвучало, как сарказм, но я действительно был бы ему очень благодарен.

У вампира опять дрогнули губы в мимолетной улыбке.

– Я надеюсь, – и, помолчав, принимая окончательное решение, он вынес вердикт: – Ночь коротка, а у нас много дел. Постарайся не разочаровать меня, Джори Ансело, или я вырву твое сердце.

Это было произнесено таким будничным тоном, что мы с отцом, несмотря на облегчение, ни на секунду не усомнились в его словах.

Обучение началось немедленно с длинной пространной лекции. Слушал я очень внимательно, как никогда раньше не вникал ни в один урок, потому как понимал, что от этого зависит моя жизнь. Гэбриэл говорил негромко, спокойно и неторопливо, давая время переварить новую информацию.

Оказывается, чтобы завершить обращение, мне необходимо до конца нынешних суток выпить человеческой крови. Не сделай я этого, просто умру, как и положено после выстрела в сердце. Пока инициация не завершена, меня все больше будет мучить жажда, которую не заглушить ничем, кроме крови. Яркий свет начнет резать глаза, особенно солнечный. Звуки станут громче, чем казались раньше, нервная система претерпит изменения. Возможно, я начну впадать в ярость или буйство. Обычно, именно в этом состоянии обращающиеся находят первых жертв. Избежать убийства для новорожденного вампира – непосильная задача, если никто не будет контролировать его, заставив вовремя остановиться.

Постепенно, по словам древнего, станет легче, но поначалу я буду небезопасен даже для родного отца. Потому что, испытывая жажду, вампир практически лишается рассудка, все затмевают животные инстинкты. Первое, что мне предстояло освоить – как ими управлять, останавливаясь прежде, чем замрет сердце человека.

Внезапно Гэбриэл прервал лекцию:

– Думаю, пора.

Я встрепенулся, чувствуя, как нещадно саднит горло, болит голова и слезятся глаза, возможно, я забыл, что нужно моргать, так внимательно слушал.