— Хорошо…

Топ Капы. Гарем.

Нурбану-хатун, несмотря на траур, радовалась всему произошедшему. Её самая сильная соперница за сердце повелителя и за власть в гареме пала жертвой его же гнева.

Подробности ей не были известны, да и зачем они?

В других покоях проснулась Михримах Султан, чувствуя себя весьма неплохо. Порез на её шее всё ещё создавал болевые ощущения. Повязка на шее стягивала горло и доставляла неудобства, но это всё — мелочи по сравнению с тем, что она жива и относительно здорова.

Хюмашах Султан была рядом с матерью, чем-то омрачённая или чему-то довольная.

Узнав от дочери о казни Эсмахан Султан, Михримах Султан пришла в потрясение, но вскоре привычно возобладала над своими чувствами.

Эсмахан Султан, которую она всем сердцем ненавидела, пала от своей же любви, которой так хвасталась перед ней, напоминая, что та прожила половину жизни в несчастливом браке.

— Жаль её… — наконец, произнесла она, приподнявшись на ложе.

— Нисколько, — фыркнула Хюмашах Султан, помогая матери взбить подушку. — Вам до сих пор ещё неизвестно, не так ли? Это она устроила покушение на вас. Эсмахан Султан поплатилась жизнью за это.

Нахмурившись, Михримах Султан подумала, что Мехмет не стал бы за это казнить её, даже не смотря на то, что в последнее время их отношения сильно охладились. Что-то другое толкнуло его на это решение… Но что?

— Она сама себе выбрала такой путь, — задумчиво произнесла Михримах Султан. — Всегда мечтала о власти и любви, но была слишком глупа, чтобы всё это удержать… Женщин, выбравших дорогу к титулу Валиде Султан, ожидает два неизменных исхода жизни: падение и смерть из-за неспособности властвовать на султаном и людьми, или же возвышение и слава, как у Хюррем Султан. Лишь тот, кто достоин, пройдёт этот путь до конца…

Согласно кивнув, Хюмашах Султан задала вопрос, который мучил её с самого утра:

— Что теперь будет, валиде?

— Лишь Аллаху известно. Но теперь всё изменилось…

Топ Капы. Султанские покои.

Этим днём повелитель заперся в своих покоях, никого не пускал и отказался от государственных дел, поручив всё своим визирям.

Страдание уже отлегло от его души, и на его место явилась тоскливая апатия, рассеянность.

В тот момент, когда султан Мехмет бездумно рассматривал своё кольцо, подаренное ему покойным отцом, голос за дверьми показался ему знакомым и мучительно искажённом в горе и плаче.

— Пустите! — кричала Шах Султан, толкая Локмана-агу в плечо, так как он преграждал ей путь в султанские покои.

— Султанша, велено никого не пускать! Это приказ повелителя, — осторожно ответил Локман-ага.

Он с сожалением смотрел на неё, заплаканную и с растрепанными волосами.

— Отец! Я хочу поговорить.

Не выдержав криков дочери, султан Мехмет подошёл к дверям и резко распахнул их. Локман-ага и охранники склонились в поклонах, отойдя от дверей, которые до этого преграждали.

— Входи, — безжизненным голосом произнёс повелитель, возвращаясь на свой просторный трон.

Шах Султан медленно вошла в покои и закрыла двери за собой. С какой-то странной улыбкой она подошла к отцу и обратила к нему свои тёмно-карие глаза к его глазам, таким же безжизненным, как и его голос.

— Что вы сделали?!

Султан Мехмет вспыхнул от усиливающегося чувства вины, когда он взглянул на дочь.

— Что за дьявол овладел вами, отец?! — кричала Шах Султан, сотрясаясь дрожью. — Вы убили её!

— Я отдал этот приказ, потому как она того заслуживала.

Хюма Шах Султан едва не задохнулась от возмущения, овладевшего ею.

— Заслуживала?!

Встав со своего трона, султан Мехмет подошёл к дочери и хотел было обнять её.

— Успокойся.

— Не трогайте меня! — отшатнулась та, предупреждающе вскинув перед собой руки. — Вы обречены повторить судьбу своего отца, который казнил половину своей семьи. Убийца!

Не выдержав, султан Мехмет потерял контроль над собой, до этого с трудом сдерживающийся, чтобы ещё больше не расстроить дочь.

— Довольно! Замолчи. И уходи.

Шах Султан истерично рассмеялась, чем ещё больше испугала отца, который не понимал, что творится с девушкой. Родной дочери он в ней больше не видел. Потерял её уже давно, как и Эсмахан Султан.

— Нет! Это с меня довольно. Не желаю видеть вас. Ваши глаза пропитаны ядом. Ядом вашей матери и сестры!

— Я приказываю тебе замолчать. Раз не хочешь видеть меня, ненавидишь свою семью, то не заявляйся в Топ Капы. Отныне тебе запрещено быть во дворце. Потому как и я не желаю видеть тебя. Ты, как и твоя мать, корили валиде и Михримах во всех грехах. Намеревались убить Нурбахар-хатун и шехзаде Селима. Прежде, чем называть кого-то убийцей, взгляни на себя, Шах.