Сунул в карман, ловко, уверенно, как тать заправский, будто всю жизнь только тем и занимался. У орчука аж челюсть разинулась, и глаза на лоб поползли, а Витольд Львович на него взглянул и палец ко рту приложил, мол, помалкивай. Что тут оставалось?

Давеча, еще когда в трактир ходил, думал дорогой Мих, что прикипел вроде к господину. Тот без орчука, как человек из деревни несмышленый, первый раз в городе оказавшийся. Еще подумал и о том, как сможет и закон преступить за Витольда Львович. Славийский закон он что - дышло: куда повернул, туда и вышло. Не всегда со справедливостью водится, порой наоборот. Главное - закон Божий, чтобы по совести жить.

Но теперь орчук смешался. Видел прямо сейчас, что непотребное господин делает, против совести и разума, да промолчал. Тогда и пропал. Кончился Мих как честный человек, как отцом воспитанный, не было его более. Может, стоило еще рот открыть, воспротивиться, да теперь Его превосходительство заговорил, к титулярному советнику обращаясь.

– Поедешь со мной, Витольд Львович, до полицмейстерства. Сейчас со всей этой кутерьмой разберусь, а потом вернемся к нашим баранам. А так с нами посидишь, человек ты неглупый, может даже, подскажешь что. Сейчас Аристова Николай Соломонович привезет, такой кордебалет начнется...

Взял Александр Александрович Меркулова, как доброго приятеля под руку, и повел прочь, после Константин Никифорович пошел, а уже совсем позади Мих. Причем орчук плелся с самым угрюмым выражением лица и твердым решением в ближайшее же время крепко поговорить с Витольдом Львовичем и объясниться.

Глава 7, в которой у Миха от всего происходящего кружится голова, а Витольд Львович прояв

ляет себя с неожиданной стороны

– У, нечистая сила, натоптал-то, натоптал, бесстыжий, своими ножищами.

Поломойщица, старая высохшая бабка, яростно выжала тряпку и расстелила ее прям перед Михом.

– Ноги вытирай, подлая душа.

Орчук послушался. Зря она так, ему самому совестно было. Хоть и не один он тут грязь развел, с того злосчастного пожара людей хаживало порядочно, но свою ощутимую лепту внес. Не стал роптать или оправдываться, чужой труд Мих уважал, ноги вытер, а после еще и поднял, пока под ним вытирали.

Сидел орчук в приемной самого обер-полицмейстера, аккурат напротив кабинета. Внутрь не пошел, там вдоволь людей важных набилось. Тем паче от постоянного хлопания и беготни дверь не плотно затворили, и помимо того, что в щелочку многое видно, еще и слышно все было в лучшем виде.

– И что теперь, каждый раз, когда красного петуха увидите, сразу на Аристовых будете думать?
– Возмутился, причем, как показалось Миху, искренне, привезенный глава дворянской семьи.

– Павел Мстиславович, давайте не будем нервничать, - голос Его превосходительства звучал ровно, но вместе с тем твердо.
– Поймите, надо мною сам великий князь, вечером все газеты трубить будут, что найденные сокровища Имперского музея сгорели при пожаре. Вынуждены отрабатывать все варианты.

– Могли бы попросту спросить, а не везти сюда. Не думали же, что убегу? Александр Александрович, - Аристов повысил голос, заметив, что его шутка не произвела должного эффекта, - побойтесь Бога, ну какой я преступник?

– Никто не говорит, что именно вы.

– Ага, но кто-то из моих, - даже смотря на спину дворянина, Мих понял, что тот улыбнулся, - нет, боюсь, что разочарую вас, Ваше превосходительство.

– Почему же?

– Потому что Аристовы ездили на званый ужин к Приклонским. Уж можете у последних спросить, они на память никогда не жаловались.

– Все ездили?

– Все, владеющие даром. Надеюсь, мои внуки-груднички вне подозрений.

Александр Александрович досадливо крякнул. Как понял орчук, не потому что Аристовы оказались непричастны к пожару, сколько по другой причине - он на виду не только у своих подчиненных, те будут молчать, а вот перед самым острым на язык аристократом сел в лужу. Последний этого точно не спустит.

– Прошу прощения, Павел Мстиславович, - совершенно бесцветным голосом закончил обер-полицмейстер, - Николай Соломонович проводит вас.

Аристов встал, слегка поклонился сначала Его превосходительству, потом каждому Константину Никифоровичу, пожал руку Меркулову.

– Честь имею, господа. Ежели что еще полыхнет, вы знаете, где меня искать.

Он вышел в приемную, скорчил рожу оторопевшему Миху и сопровождаемый "гусаром" направился к лестнице. Секретарь Его превосходительства, молодой прыщавый юнец, сидевший за столом в двух шагах от орчука, притворил дверь, но сделал это не очень прилежно, оставив ощутимую щель. Орчук встретился с ним взглядом, после чего служивый вдруг пошел краской, и потомок кочевников чуть не улыбнулся - так этот тоже подслушивает.