– Последнее...
– Высокий замялся, точно размышляя, спрашивать или нет. Но все же сказал.
– Неужто так и не покажешь лицо. Меня-то ты знаешь, не ровен час поймают тебя, вряд ли запираться будешь.

– Меня нельзя поймать. И даже, если все же это произойдет, можете быть спокойны. Нет таких пыток, под которыми я бы сознался в том, что знаю. Все, что вам надо знать - мой хозяин наказал исполнять все ваши распоряжения, все остальное пустое.

– Ну-ну, - хмыкнул собеседник.
– Вот потому вас, гоблинарцев, и не любит никто. Ясно никогда не выражаетесь, себе на уме.

– Я не говорил, что гоблинарец, - сказал Низкий.
– Мне идти уже, светать скоро начнет, или еще что сказать хотите?

– Иди уже, каверзник.

Странной, чуть подпрыгивающей походкой, выскочил во внутренний двор Невысокий. Ночь Моршанская хоть и звездная выдалась, луна вон тоже серебристым боком подсвечивает, а все же не удалось в нем ровно ничего разлядеть. Сам непонятный, человек или прочий, фигура в черное завернута, только пристальнее присматриваться начнешь, а он до угла дошел и юрк куда-то, будто и не было его.

Если б кто чужой подслушивал, шпик затаившийся или сам Господь Бог, то ожидал бы после, чтобы Высокий вышел. Ан нет. Заглянешь в пристройку, там пусто уже, только дверь вовнутрь неплотно затворена. Оно что значит? Что если и был кто здесь, то ушел через полицмейстерство. Может и вовсе не покинул его, а до сих пор там ходит.

Только Моршану к тому равнодушен, столица Славии спит беспробудным сном. И все равно ей, что тут заговорщики толкуют, что в полицмейстерстве человек с дурной совестью появился, что вскорости в Захожей слободе не самый честный эльфариец умрет. Безразличен ко всему Моршан, не верит чужим слезам и горестям, впрочем, как и всегда.

Глава 9, в которой появляется призра

чный шанс выйти на след Черного

Крепкий табурет под орчуком скрипнул, но с его тяжелой тушей справился. Вздохнул Мих, отер пот, по шее скатывающийся, - так часто бывает, когда с улицы раскаленной в погреб земляной заходишь или ледник, - и стал за хозяином следить. Витольд Львович снова марлю к лицу поднес, но вопреки духу (хотя вовсе и не смердит покойник, вполне ничего) близко подошел.

Элариэль лежал перед ним. Самый обычный эльфиец: руки рыхлы, ноги худы, живот по бокам растекся. Только кожа странно потемнела, но доктор (к слову, тот же, что и в прошлый раз) сказал, оттого, дескать, что кровь свернулась. Нос и вправду, как оговорено было, на бок скошен заметно так, про глаз теперь не разобрать, оба закрыты. Сбоку, у сердца, прореха с застывшей темной юшкой. Но не аккуратная, как у Логофета была, а небрежная, развороченная.

– Удар нанесен сбоку, меж ребер, - точно услышал мысли Миха покойный доктор.
– Могу предположить, что эльфиец спал...

Ну еще бы, хмыкнул про себя орчук, конечно почивал, ведь в комнате съемной его и нашли.

– ... но услышал преступника. Даже попытался сопротивляться, - зачем-то поднял он одну из рук мертвеца.

– Обломаны ногти, - констатировал Меркулов, поэтому заинтересованному орчуку даже не пришлось привставать, дабы рассмотреть что там да как, - он что-то держал?

– Нож.

– А в кулаке другом что зажато?

– Не знаю, Ваше благородие. Не смог раскрыть.

– Мих, - позвал Меркулов.

Скрипнул табурет, и орчук оказался на ногах. Вот неймется им, только хорошо пристроился. Подошел, позыркал, языком даже поцокал, взял холодный кулак в руки.

– Только аккуратнее, не сломайте, - взмолился врач.

Справился орчук, не без труда, но разжал. Сцепил кулак покойный крепко, будто там бриллиант какой был, а оказалось, тю - тряпица. Даже вздохнул от разочарования. А вот Витольд Львович оживился, даже бинт смоченный от лица оторвал. Ветошь темную взял аккуратно, пощупал, понюхал и улыбнулся, как умалишенный. Потом переменился, разговаривать стал сам с собой.

– Итак... я лежу, с левой стороны нож, - он сжал руку, ­- слышу, как кто-то залезает в комнату. Успеваю схватить незнакомца и ударить ножом, - короткий взмах, от которого даже доктор вздрогнул, - но не попадаю по нему, лишь удается полоснуть по краю плаща. Разрезаю его, небольшой клочок остается в руке и в следующую секунду меня убивают.

– Господь с вами, нельзя такое говорить, накличете, - забормотал Мих.

Витольд Львович на это лишь рукой махнул, дескать, прекрати, и стал клочок плаща исследовать. Щупает его, щупает, того и гляди дырку протрет. Потом к доктору мертвецкому подошел, руку пожал.