— Я понимаю, — с готовностью кивнул Ниар. Ясен фиг: он, когда мангу прочел, понял, что L не проигрывал Кире — тот всего лишь воспользовался чувствами Рэм, а уж это просчитать было невозможно. Так что Вата снова безмерно уважает Рюзаки, что очень хорошо — проблемой меньше.

— Посмотрим, — бросил Кэль. С ними вообще непонятная история. Я до сих пор не знаю, хотят они уйти или нет. Майл промолчал, даже не подняв головы от приставки, в которую снова погрузился, как только дожевал суши. Ну, его ответ и не требуется — в его случае все зависит от Кэля… А вот Лайт пожал плечами и заявил:

— Я не против делиться информацией. Надеюсь, мы будем работать вместе, Рюзаки.

Марти Сью, что б тебя приподняло и пришлепнуло! Как же я не люблю Сьюшек, а в исполнении сияющего кошмаром стоматолога Киры — особенно!

— Хорошо, — кивнул L, притырил сладости и встал. — Налей мне еще чаю. С сахаром.

О, это он уже мне. Я твоя рабыня, Панда-кун? Ладно, придется делать, ибо иначе он обидится и может перестать помогать… О, блин, и правда рабыня! Я поплелась наливать чай Его Царскому Величеству, а Мэлло усмехнулся. Ну да, ну да, поржи у меня еще, Принц Шоколадный… Оттащив патоку Рюзаки, я вернулась, но была поймана Юлькой и утащена обратно под ее вопль: «А Ниар уже идет читать!» Самое странное, мы пошли не в кабинет мистера Лоулиетта, а к Греллю домой. Неужто Ниар у нее мой фанфик читать будет? Ой, мама… Вата притащился следом, со вселенской мукой в глазах и глобальным пофигизмом на моське лица, и уселся за комп моей подруги. Та же проверещала: «Не шалите, дети мои», — и свалила в туман, а точнее, к Лайтику. О нет. Я осталась вдвоем с этой противной Вато-Зефиркой, которая спит и видит, как мне пакость сделать…

— «Не стоит мечтать», — озвучила я название фика рейтингом PG-13, жанром «психология, философия, повседневность, драма», и являвшего собой абсолютный Джен… Кажись, сейчас на мою голову прольется ушат критики. Спасите…

Найт нехотя открыл файл, где я писала о нем, о его детстве. Крошечная зарисовка о том, почему Ниар не хочет мечтать… Он сидел в кресле и смотрел на экран, а я забралась на койко-место лучшей подруги и приготовилась ждать, как Вата вдруг откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. К чему бы это?

— Ты что, уже прочел? — ошалело спросила я. Там хоть и мини, но такая скорость поражает.

Ривер не ответил — он лишь кивнул, и я подумала, что они не люди, а роботы: тогда понятно отсутствие эмоций… И теперь у меня был лишь один вопрос: где ушат помоев, пардон, конструктивной критики? А Ниар просто молча смотрел на экран, где застыли последние фразы, и даже волосы на палец не наматывал. Мне ждать беды? Бежать за спасением в лице миротворца Панды-сама? Он подбирал уничижение получше?

— О нашем детстве ведь нет ни слова в манге, — вдруг выдал Ниар.

— Ну и что? — озадачилась я. — Знаю, знаю, нехорошо было выдумывать и все такое, но…

— «Он замер рядом с колокольней и посмотрел на небо», — вдруг начал читать последние абзацы вслух Ниар. — «На небесах догорал закат, и в последних лучах умирающего солнца четырехлетний Найт Ривер видел усмешку своего врага. Мэлло. Человека, который только что его высмеял. Человека, который только что окончательно убил его веру в людей. «Я не буду больше мечтать, — прошептал Найт, улыбнувшись небу. — Мэлло прав: нельзя верить людям, нельзя показывать им свою душу. Я просто перестану надеяться, что и меня поймут и примут. Я стану выше этого. Отрекусь от своих эмоций, запру чувства на замок. Так никто не сможет их ранить. Я перестану мечтать, потому что мечты либо не сбудутся и оставят на губах привкус разочарования, либо станут явью, но принесут лишь боль. Ведь мои мечты о дружбе с самым веселым учеником приюта принесли мне лишь боль от насмешки. Я не буду мечтать. Потому что мечты — признак слабости, а я позволю себе последнее желание. Я хочу быть сильным». Колокольня возвышалась над Ниаром, а небо, ставшее почти черным, утратило сияние заката и улыбку Михаэля Кэля, забрав с собой имя беловолосого мальчика. Да, именно так. Он больше не «Найт Ривер». Его имя исчезнет вместе с его мечтами. Теперь он «Ниар», что означает: «Рядом». Но ведь быть рядом с чем-то — не значит этого достигнуть, верно?.».

Блондин замолчал, а я не знала, что сказать. Это сейчас был тапок в стиле: «Ты написала такой бред, что мне даже сказать нечего», — или он так пытается мне на ошибку указать? Где? Не вижу в упор…

— И? — озадаченно спросила я, так и не решив, к чему именно он придирается.

— Почему ты это написала?

Он издевается?

— Потому что я так думаю, — пожала плечами Капитан Очевидность.

— Но почему ты решила, что так думаю я?

О, а вот и вопрос по существу…

— Я не знаю, почему ты стал как манекен, — вздохнула я, — но много об этом думала. Человек не станет таким, если ему не причиняли боль и если у него был тот, с кем можно было поговорить. Вот Мэлло с Майлом тоже личности закрытые, но не абсолютно безэмоциональные. Даже у L проскальзывает что-то вроде намека на эмоции: помнишь, как эпично он Кире пяткой в харю задвинул? А ты… ты совсем закрылся и делаешь вид, что чувств у тебя нет вовсе. Зачем? Видимо, ты просто боишься, что их ранят. А это значит, что их уже ранили. Учитывая же твой характер и то, что ты только от равного себе оскорбление воспримешь всерьез, я подумала, что боль тебе причинил как раз Мэлло. Уж не знаю, как, но думаю, ты хотел с ним подружиться, а он тебя высмеял, или что-то в этом роде. Точнее, вам же сразу говорили, что вы соперники, и наверняка Михаэль понял, что ты — его противник «номер раз», а он парень резкий, наверняка высказал тебе кучу всяких пакостей. Ну а в фике я немного утрировала, написала, что до того, как он узнал о твоих способностях, он с тобой начал общаться, а когда вам объявили результаты теста, на которых вы набрали одинаковое количество баллов, и сказали, что вы оба — главные претенденты на титул L, он вышел из себя и наговорил тех самых пакостей. Потому, думаю, ты и закрылся — не хочешь подпускать к себе людей, показывать им свою душу. Не хочешь, чтобы твои чувства снова ранили. Но, думаю, ты скучал по Кэлю, когда тот ушел из приюта. Ведь ты на фотографии написал: «Дорогой Мэлло», — это о многом говорит. Вы все же были товарищами в самом начале, мне кажется…

— Были, — кивнул Ниар, глядя в экран пустым взглядом. Ого, моя попытка работы профайлером пробила его на откровенность? — Когда я появился в приюте, мне было три, и я не очень выделялся. Обычный ребенок с необычными умственными способностями, как и остальные. Мэлло был интересной личностью, и я старался держаться рядом с ним. Он был смелым, и я хотел походить на него. Но ему никто не был интересен, разве что Мэтт, и то непонятно почему. Наверное, потому что он был до безумия предан Мэлло. А когда через месяц объявили, что мы с Мэлло идем на равных, тут-то он и заявил, что не собирается общаться с человеком, который попросту все просчитывает, а на собственную интуицию вообще не полагается. Ведь мы не тесты делали, а раскрывали преступление. Он много чего еще сказал, а когда я спросил: «За что?» — ответил: «Потому что не люблю выпендрежников», — если переводить на русский. Потом я узнал, что мой сосед по комнате сказал Мэлло, будто бы я ему рассказывал, что не верю в интуицию Мэлло, и что только просчет может дать результаты. Собственно, тот парень попросту хотел нас поссорить. Он своего добился: Мэлло был и остается несдержанным максималистом, потому он так и поступил. А я… я просто решил больше не верить людям. Решил, что не буду мечтать о том, чтобы меня поняли, потому что меня никогда не поймут — я слишком странный для людей…

— Да, странный, — пожала плечами я. А что? Он и правда странный… — Но это не значит, что никто тебя не поймет. Вон, L не лучше. Да и мало ли людей, не столь умных, но с такими же проблемами? Дофига и больше. Так что зря ты думаешь, что ты такой уникальный в проблеме непонимания другими. Ты странный, но и тебя можно понять.

— То, что я прочел, — нахмурился Ривер, — по большей части — мои мысли в тот день, когда Мэлло посмеялся надо мной.

Да ладно? Серьезно?

— Я решил, что не буду мечтать и надеяться на чудо. Думал об этом не такими словами, но смысл был тот же.