Примерно через час заметно вымахавший подросток Бэй с криками ворвался в дом.

– Папа! Папа! Они забрали Морейн!

Румпельштильцхен тут же бросил все, схватил свою палку и направился к выходу со скоростью невероятной для калеки. Белль поспешила следом. Как и Бэй.

В дверях все же Бэй обогнал отца.

Они стали свидетелями следующих драматических событий: военные, игнорируя мольбы двух престарелых крестьян, пытались силой забрать с собой девочку. Ту самую Морейн.

– Пожалуйста, не забирайте ее! Она всего лишь ребенок! Просто девочка!
– умоляла мать Морейн, едва не падая на колени в дорожную пыль.

– Чепуха!
– высокомерно заявил ей главарь солдат-вербовщиков, - Она крепкая девушка! Из нее выйдет отличный солдат!

Румпель подошел ближе переводя сочувственный взгляд с Морейн на ее родителей и с родителей на Морейн.

– Это ошибка!
– крикнул отец Морейн, - Ошибка! Ей всего четырнадцать! Четырнадцать!

– Это приказ герцога! Многие наши солдаты пали на войнах с ограми!
– провозгласил солдат, - Увеличение войска поможет нам изменить ход войны!

Румпель прижимал к себе Бэя. Белль сокрушенно наблюдала за происходящим. Желание защитить боролась в ней с желанием спрятаться подальше. Ей не хотелось здесь находиться. Ей не хотелось также, чтобы здесь находились Румпель, Бэйлфайер и несчастная юная Морейн.

– Они опять снизили возраст призыва, папа, - прошептал Бэйлфайер.

– Знаю, сынок, знаю… - пробормотал Румпельштильцхен, еще крепче прижимая его к себе, закрывая его собой, пряча под своим плащом, подобно птице, укрывающей своих птенцов крыльями.

– Она поедет со мной, - командир поставил точку в известном споре с подавленными родителями девочки. Один из солдат вырвал Морейн из материнских объятий и посадил на лошадь к командиру.

В последней отчаянной попытке освободить свою дочь от ужасной участи, крестьяне кинулись на солдат. В руке матери блеснула сталь. Но кровопролития не произошло, так как их парализовала магия, а потом они, скованные болью, опустились на колени перед кучкой трусливых солдат. За оградой, облаченный в черную мантию на черном коне восседал…

– Темный… - выдохнула Белль.

Она заметила, что пытая одних, Темный страж как бы смотрел на других: на Румпеля и Бэя.

Румпельштильцхен в свою очередь не отводил глаз от Темного.

– Темный считает, что девочка едет со мной!
– самодовольно сказал командир и пришпорил своего коня.

Его подчиненные и Темный уехали с ним, оставив родителей задыхаться от душевной и физической боли в дорожной пыли.

– Мой день рождения через три дня! Они заберут меня через три дня!
– обеспокоенно сказал Бэйлфайер.

– Мы придумаем что-нибудь, - заверил сына Румпельштильцхен, - Мы… что-нибудь придумаем…

На всю деревню раздавались душераздирающие вопли матери Морейн: ни муж, ни хлопотливые, сбежавшиеся к ней соседи не могли унять боль женщины, потерявшей своего ребенка. Белль почувствовала, что задыхается от страха. Вероятность того, что это произойдет и с ней была высока. Она прижала руку к своему животу и бессильно заплакала.

Тем временем Румпель и Бэй попытались оказать посильную помощь жертвам произошедшей на их глазах трагедии, а после скрылись в своем доме, который пока еще беда не навестила.

Белль также тихо вернулась с ними и также тихо уселась в уголке, потерянная и разбитая.

Взглянув на Румпеля, она поняла, что он испытывает сейчас в отношении Бэя похожие чувства. Руки его не слушались, дрожали. Все, что он брал, валилось на пол. В конце концов он сел за стол,спрятал лицо в ладонях и прикрыл глаза, думая и гадая о том,какое решение ему нужно принять, какой путь окажется правильным. Смотрела Белль на него, а думала о Голде, оказавшимся сейчас жертвой схожих обстоятельств. Белль стало немного стыдно, что за своей злостью и обидой на него и его вечную ложь она ни разу не поинтересовалась его чувствами. Ни разу. А чувства эти были. И навряд ли они были слабее, чем те, что Румпель испытывал, когда змея укусила Бэя, чем те, что он испытывал в это момент.

Поразмыслив, Румпель отыскал решение.

– Нам нужно уйти, Бэй.

– В смысле насовсем?

Вопрос остался без ответа. Немного помедлив, тоном, не терпящим препирательств, Румпельштильцхен велел сыну отправляться спать. Тот послушался.

Оставшиеся до заката часы были посвящены сборам: дорожные фонари, деньги, одежда, товар для прикрытия…

Когда стемнело Бэйлфайер был бесцеремонно разбужен, одет и выдворен из дома.

– Пойдем. Скорее, скорее. Ну же!
– поторапливал Румпель.

Помнится, Белль прилагала много усилий, чтобы ненароком не обогнать Румпельштильцхена, возвращающегося с войны домой. Еще больше усилий требовалось приложить, чтобы не отстать от Румпельштильцхена, уводящего сына прочь.

Они долго шли в темноте при тусклом приглушенном тряпицей свете фонаря. Казалось, что это путешествие будет длится целую вечность.

– Это неправильно. Вот так убегать, - прервал Бэй томительное гнетущее молчание.

– Неправильно гибнуть на войне с ограми, - возразил Румпельштильцхен.