Курильщикам в тот день повезло: сначала фрейлина, собравшаяся в поход по их кельям, встретила двух монахов, попросивших помочь им с перевязками, и лишь через два часа она смогла осуществить свое намерение лишить их единственного удовольствия. Зато освободившись, она взялась за это дело с тем же энтузиазмом, с каким выполняла все свои госпитальные обязанности. У любителей табака не было никаких шансов: они упрашивали Мафальду не отбирать у них самое дорогое, предлагали ей взятки в виде щепоток того же табака и даже говорили, что до нее у них уже побывала другая фрейлина, отобравшая кисеты, но после просьбы описать предшествинницу начинали путаться в деталях и жаловаться на забывчивость. Но фон Шиф была неумолима, а большинство пациентов оказались младше ее по званию, так что отказаться выполнять ее распоряжения при всем желании не могли.

Возвращаясь в свою келью с целой охапкой «трофейных» кисетов и трубок, камер-фрейлина думала о том, что ей, пожалуй, нравится быть майором и отдавать приказы, которые тут же беспрекословно выполняются. С этой оптимистичной мыслью она сложила добычу на сундук со своими платьями и на мгновение задумалась, что делать дальше. Обходя курильщиков, она надеялась встретить доктора Кальмари и, как это уже бывало, начать помогать ему в каких-нибудь врачебных процедурах, а потом, во время передышки, завести разговор о вчерашнем. Либо встретить Белинду и поговорить с ней о ее даре, а если рядом будет ее компаньонка, сперва найти какой-нибудь предлог, чтобы остаться с девушкой наедине. Но ни Абеле, ни Белинда Мафальде так и не попались. «Значит, теперь поищем их целенаправленно», -- сказала себе фрейлина и вышла из кельи.

На этот раз ей почти сразу улыбнулась удача. Стоило Мафальде выйти во внутренний монастырский двор, и она увидела доктора Кальмари, выходящего из того здания, где лежал ротмистр фон Шиллинг. Шиф просияла -- у нее сразу же нашелся прекрасный предлог заговорить с врачом.

– - Здравствуйте, господин Кальмари!
– - направилась фрейлина ему наперерез.
– - Скажите, вы не от господина ротмистра идете?

– - Да, и от него в том числе, -- повернулся к ней Абеле и, предвосхищая ее следующий вопрос, продолжил.
– - Судя по тому, как он ругается на нашего брата-медика и какие делает зверские рожи, шансы выкарабкаться у него очень неплохие.

– - Ох, замечательно!
– - выдохнула Мафальда, на мгновение забыв о собственных заботах.

Ей и самой накануне казалось, что Шиллингу становится лучше, а теперь это подтверждал и профессионал.

– - А другие пациенты мне на вас жалуются, что вы им курить не даете, -- усмехнулся Кальмари.
– - За что я хочу вас отдельно поблагодарить. Мы вот с коллегами об этом не подумали.

– - Да я просто в одной из келий запах табака почувствовала, -- улыбнулась в ответ фрейлина, раздумывая, как бы ей теперь перейти к интересующему ее вопросу.

– - Так ведь и я его чувствовал, и мой дремучий коллега, но мы не обращали на него внимания. Потому что сами дымим, как только свободная минутка выдается.

Мафальда снова вежливо улыбнулась, подыскивая подходящий ответ, и внезапно ей в голову пришла крайне неожиданная мысль: может быть, ей не стоит юлить и хитрить, подводя доктора к нужной теме, а надо взять и спросить его обо всем прямо? Это ведь не герцогиня, которая может закапризничать и не ответить на прямой вопрос, не слуга или паж, которого такой вопрос может напугать, не любая другая фрейлина, которая может заподозрить, что ее спрашивают с каким-нибудь подвохом... Это человек, с которым можно разговаривать свободно. Один из очень немногих -- кроме него фон Шиф, пожалуй, могла назвать лишь одного такого же. Своего брата Эрвина.

– - Скажите, господин Кальмари, что вы вчера имели в виду, когда отругали нас с фрейлейн фон Фалькенхорст?
– - выпалила Мафальда.

– - Отругал?
– - удивленно переспросил доктор, и его собеседница сообразила, что, возможно, для него вчерашний разговор в трапезной вовсе не был выволочкой. С монахами, помогающими ему в время операций, он обычно разговаривал еще резче.

– - Вы были суровы к девочке, -- сказала фон Шиф, пытаясь понять, как ей теперь повести разговор с доктором, чтобы выпытать из него еще хоть какую-то информацию которая (как знать?) могла ей и пригодиться в дальнейшем.
– - Она всего лишь хочет помочь раненым.

– - Вы тоже, -- ответил Кальмари с невозмутимым видом.
– - И я. И госпожа гроссгерцогиня. Но это вовсе не значит, что всем нам непременно надобно себя угробить. Вот подумайте только, просто представьте -- привозят к нам раненного гренадера, такого знаете ли, здоровяка. Что будет, если вы потащите его в операционную сама, в одиночку? Грыжа в лучшем случае, а то, не дай Бог, и помрете. Так и она -- тратит силы на всех подряд, не жалея себя надрывается, осунулась вся, отощала -- того гляди преставится.

«А ведь он прав, девочка действительно очень похудела», - подумала фон Шиф.

– - Ладно бы она еще ела как не в себя -- хотя я не уверен, что нервические силы, потребные для магии, этим достойно восстанавливаются, -- так и этого ничуть не бывало. Нет, определенно, на несколько дней ее необходимо отстранить от раненых и потом допускать лишь до самых тяжелых, дабы под присмотром опытного хирурга боль им унимала. Но и только! Нынче же поговорю про это с Ее Светлейшим Сиятельством.

В этот момент они как раз дошли до одной из хозяйственных пристроек, где, как помнила фон Шиф, должна была находиться Розалинда. С тех пор, как стало ясно, что в больничных палатах от нее мало толку, вторая фрейлина занималась учетом бинтов и медикаментов, и по всей видимости, Кальмари как раз шел к ней за какими-нибудь лекарствами. Теперь же он остановился в паре шагов от двери, явно не желая, чтобы этот его разговор с Мафальдой слышал кто-нибудь еще.