Внутренне я запаниковал, так как все то время, что провел в кузнице, я потратил на запоминание техники стихии Огня. Надо было как-то выкручиваться, так как правда вызвала бы слишком много ненужных вопросов.

– Уважаемый наставник Жидоба, я не могу повторить использованную вами технику, так как у меня нет опыта работы с металлом, - состроив на лице неуверенное выражение, ответил я.

Низенький, с вострым носом, но при этом с широкими плечами, одаренный явно имел единение как с Металлом, так и с Землей. Выслушав мои слова, он еще раз осмотрел мое субтильное тело и, неожиданно, остался доволен.

– Ответь ты по другому и я указал бы тебе на дверь, - на его лице проступила злая улыбка: - и не зови меня уважаемым, я не достиг ранга мастера, чтобы меня так величали.

Несмотря на отповедь в конце фразы, общий тон беседы остался доброжелательным. Продолжив разглагольствовать об необходимости набираться опыта постепенно, от простейшего к сложному, Жидоба говорил еще около десяти минут. За это время двое его помощников сменили заготовку на наковальне и разошлись по своим местам.

– Даже прирожденные к работе с Металлом чаще всего не имеют таланта к работе с железом!
– закруглился наставник и оставил меня одного.

По прежнему находясь рядом с выходом из кузни, я стоял, не имея никаких поручений. Это в корне отличалось от того, как велись дела в деревне. Дети и подростки трудились "на земле" от зари до заката, и это была повсеместная практика. Заподозрив, что наставник опять решил устроить мне какую-то проверку, я во все глаза следил за его работой, параллельно запоминая используемую технику.

Вначале мне показалось, а спустя еще некоторое время я уверился, что используемые каждую минуту конструкты отличаются друг от друга. Иногда они повторялись, иногда чередовались или совсем были друг на друга не похожи. Запомнив основную часть схемы, я силился вычленить каждый из вариантов изменяющейся части. Не смотря на все приложенные усилия, это оказалось свыше моих сил.

– Ну как? Понял чего?
– спросил подошедший ко мне наставник во время следующего перерыва.

– Используемый вами конструкт постоянно меняется, - озвучил я свои наблюдения и честно признался: - только я никак не пойму, отчего это зависит.

– А ты нажелезо то смотрел?
– вокруг глаз Жидобы появилась морщинистая сеточка улыбки.

– А? О!
– только и смог выговорить я.

– Используемая мной техника называется шлак, с ее помощью из сырого железа удаляются посторонние примеси и металл становиться лучше, - перейдя к теоретической части обучения, Жидоба наконец-то стал похож на наставника из воображаемых мной мыслей об учебе: - в зависимости от того, в каком состоянии находиться заготовка, применяется та или иная интенсивность очистки.

– Но вы же не менее сорока раз активировали технику?!
– высказал я свое удивление: - зачем так много?

– Если бы ты смотрел не только на используемые мной конструкты, но и на изделие, то ты бы увидел, что техника применяется непо всей площади, а лишь на определенные участки, - обернувшись, и посмотрев, как продвигаются дела усвоих помощников, наставник продолжил: - нет ничего сложного в активации техники, куда сложнее выровнять металл до однородного состояния.

Вернувшись вновь к своему месту, Жидоба кивнул помощникам, подтверждая, что можно приступать. В отличие от их рутинной работы, усиливающих жар в печи и осуществляющих приток свежего воздуха, наставник действовал избирательно, меняя вариацию активируемого конструкта в зависимости от ситуации.

В этот раз я смотрел и на обрабатываемый металл и на используемые конструкты. Наблюдать в двух измерениях оказалось тяжело. Сказывалась отсутствие привычки в подобной практике. Только к концу рабочего дня я стал различать оттенки в цвете у расплавленного металла, на которые, судя по всему, и ориентировался Жидоба.

Несмотря на ничего неделание, к концу дня я устал и еле волочил ноги. В довершении ко всему, я запутался в переходах крепостной стены и оказался в незнакомом мне месте. В отличие от коридора, куда выходили двери нашей кельи, лежащий передо мной проход имел куда более широкие проемы и лучшее освещение.

– Ну заходи, коли пришел, - в ближайшей нише появилась красивая женщина, изящно застывшая в проеме двери.

Обомлев от того, что ко мне проявили интерес, я двинулся на голос, не в силах отвести своего взгляда от ее лица. Неожиданно дверь в ее келью беззвучно закрылась за моей спиной, оставив наедине с незнакомкой. В тот же миг, жар бросился мне в лицо, щеки заалели, а ноги, сделавшись неуклюжими, не желая идти вперед. В келье царил полумрак, протянув ко мне руку, она ухватила за ворот моей рубахи и потянула за собой.