В его случае все было до ужаса не так. Хотя парочка общих тенденций этого порока и сохранилась. Во-первых, сам он на первые приемы шауреси и не подписывался, и не соглашался. Его нагло, коварно и беззастенчиво использовали как бездумную, ничего не соображающую куклу.

Во-вторых, сила воли у него еще оставалась огромная, и он бы, наверное, смог бы и сам избавиться от зависимости к наркотическому нектару, но вот подключить к этому свои магические силы Шабена не получалось. После несправедливого приговора и продажи в рабство, а вернее, с самого первого дня ареста его насильно пичкали эликсиром пасхучу, тем самым средством, при попадании которого в желудок вс е магические уровни, кроме первого, аннулировались.

В-третьих, наркотическая зависимость, скорее всего, стала полностью необратимой. Достаточно ему было увидеть вожделенный флакончик в руках у своей очередной хозяйки, как сознание отключалось, тело переставало слушаться, а рот сам просительно открывался в немом желании получить новые капли истинного блаженства. В краткие перерывы между горячечным бредом наркотического существования и сна он просыпался и с содроганием осознавал, что даже не в силах ничего делать по собственной воле. Организм продолжал повиноваться лишь голосу рабовладелицы и безропотно выполнять все ее прихоти. Говорили ему сидеть, он мог так и не встать целый день с одного места, говорили ему есть, он насыщался порой до безобразия, потому как не мог сам остановиться. Но больше всего он готов был провалиться в нирвану безумия, когда ему показывали розовую бутылочку и начинали ласковым, игривым голосом убеждать, что он соскучился по любовным утехам. Причем когда его на это «приговаривали» человеческие женщины, то хоть как-то были еще понятны их низменные чувства. Но вот после перехода в руки какой-то демонессы, которую он видел лишь как контурные сгустки тела, присущие древесным, в голову Федора стали закрадываться мысли о самоубийстве. Особенно в тот момент, когда он просыпался в неизвестно каких объятиях и хоть чуть-чуть осознавал самого себя. Мало того, когда он узнал возраст использующей его демонессы, то даже жесткий приказ не смог его несколько дней сдержать он непроизвольной рвоты. В горячечных фантазиях его извращенная хозяйка из демонического мира походила на Бабу-ягу из страшных сказок.

Ну и в-четвертых, наибольший удар по его психике нанесли сведения, полученные во время пребывания в рабстве у третьей хозяйки, графини Чизы Бонекью. Он как-то отходил от наркотического угара, лежа на толстом ковре в малой гостиной, и подслушал длинный спор наперсниц графини о сути сексуальных рабов, их пристрастиях к дозам нектара и продолжительности жизни. То, что подобных бессловесных, но живых кукол называют саброли, Федор уже знал. В последнее время к нему все чаще только так и обращались. Хоть и подкрашивали это оскорбительное слово ласкательно-уменьшительными эпитетами: маленький, нежный, страстный, игривый или нетерпеливый. Но вот то, что они уже через год после применения шауреси переставали помнить свое собственное имя, повергло в шок. И дальше даже не осознавали, как и к какой новой хозяйке они попадали. К сожалению, и это оказалось не самым страшным: верхом цинизма местного рабовладельческого строя считалось мнение, что скармливанием наркотика богатые женщины дают истинное счастье выбранным мужчинам, продлевая их жизнь в полном расцвете молодости до шестидесяти лет. Потом, как правило, саброли умирали от разрыва сердца во время любовных игр.

И вот эти болтливые наперсницы жеманно рассуждали, мол, какое это неизмеримое удовольствие уйти из этого мира в любящих объятиях. После подобного осознанного маразма даже брошенное вскользь утверждение, что мужчина опять может превратиться в нормального всего лишь после двухнедельного перерыва в приеме нектара и при надлежащем лечении, ничем не порадовало. Ни подобного перерыва, ни надлежащего лечения проданному за преступления в рабство чел овеку не светило. Получалось, что если помощь не придет извне, то даже надеяться на смерть в ясном сознании не придется. Братья и сестра помочь не смогут, оставался только отец. Но вот когда он сможет достичь далекого королевства Колючие Розы? И сможет ли вообще совершить такое путешествие?

Некой зародившейся астральной связи с отцом Федор так и не успел прочувствовать. Скорее всего, именно потому, что к тому времени, как она стала образовываться, его уже незаметно подкармливали шауреси. А чуть позже он вообще перешел в разряд саброли и стал скатываться в яму безумия.

Пребывание возле демонессы, где для него специально по всему замку разложили поддерживающее покрытие, вообще походило на пытку. Подвешенный в мерцающем пространстве, на большой глубине смутно различимых пещер человеческого мира, он с парализующим ужасом рассматривал пятна и контуры других демонов и каждую секунду ощущал возле себя невероятную магическую мощь хозяйки. Только один раз что-то в его ежедневном ритме нарушилось, он резко провалился вниз, а масса демонических сущностей остались чуть выше и явно стали убивать друг друга. Потом опять все померкло в наркотическом угаре, и только по невероятной случайности ему на целых двое суток забыли дать пасхучу. Как он понял, этим каждое утро занималась погибшая наперсница, а престарелая хозяйка просто упустила из виду, что ответственная соплеменница никем не заменена. Само собой, что силы Шабена за такой короткий срок к землянину никак не могли вернуться, да и спаивание его нектаром шауреси продолжалось чуть ли не с большим усердием. Видимо, престарелая княгиня искала в слиянии с саброли некоторого утешения, погашая всплеск гневной ярости после покушения. Зато хоть немного прояснилось в мозгах: организм сам попытался бороться со сковывающей его отравой.

Именно во время одного такого просветления Федор выплыл из тяжелого сна, пытаясь осознать, где он и что происходит вокруг. С ноющими от ломоты внутренностями, с трудом усевшись на широкой кровати, стал осматриваться. Увы! Все то же подвешенное состояние княжеских хоромов демонессы, натянутые по полу спальни, стенам и потолку полотна-потайки для его личной поддержки, а за ними внушительный участок чистого пространства. Хозяйка, покидающая свой замок, не оставляла своему любимому рабу даже гипотетического шанса на побег. Мало того, даже попытки проскользнуть между полотнами, упасть вниз и разбиться о дно расположенной вокруг пещеры были обречены на провал. Спальню задрапировали со знанием дела, да и нереально воздействовать на чужую магическую ткань Шабену с первым уровнем. Ко всем остальным бедам врожденные таланты у Федора так и не проснулись в этом мире, а может, их у него и не было, а если и были, то какие они и в чем могут помочь, выяснить до ареста он не успел.

Федор заставил себя слезть с кровати и в героических попытках обошел всю спальню. Как и следовало ожидать, ни единой лазейки! Бездумный взгляд выхватывал чуть ниже, по сторонам, контуры других демонов. Видимо, это слуги или охрана, которым в отсутствие хозяйки запрещалось приближаться к главной спальне. А значит, ни попить, ни поесть рабу принести никто без приказа не удосужится. Особенно мучила жажда. Видимо, организм сам пытался интенсивно вывести вредные наркотические вещества, но для этого следовало выпивать каждый день как минимум ведро, но рабовладелица вообще не озаботилась для человека хоть какими-то напитками. Слишком привыкла, что он и ел и пил только по ее указке. Ни позвать слуг, ни сигнал им подать… воистину состояние хуже рабского…

Уже собираясь в бессилье рухнуть на кровать, Федор обратил внимание на три несколько иные демонические сущности. Если в замке княгини в числе слуг преобладали древесные, то эти сразу выделялись тем, что принадлежали к мокрастым. Да и двигались они странно, зигзагами, словно намеренно стараясь не попадаться на пути у слуг и не сталкиваться с рассеянными повсюду охранниками. Мало того, в самом опасном месте они однозначно набросились на стражу и убили пару древесных. Потому что тела тех сразу стали таять для видения человека. Вот именно в тот момент в голову раба и ударила молнией мысль: «Они явно пришли за мной! Это спасатели! Их наверняка нанял отец! Неужели наступает конец этому кошмару?!»