– Да нет! Вот же – в пирамиде!

– Залепим пластилином и закрасим! Хуй кто узнает!

– А патрон?

– Да есть у меня патроны. Принесу я вам сейчас патрон!

– А номер серийный на нём не тот?

И тут командир роты охраны заулыбался:

– Вот вы, подводники, чесслово, как дети! Да кто их сверять когда будет, номера эти? Здесь две тыщщи патронов в пирамиде! Какой долбоёб на них номера сличать будет?

– Точно?

– Точнее ваших ракет, блядь! Тока тут один нюанс есть.

Все удивлённо посмотрели на майора морской пехоты, потому что, когда майор морской пехоты произносит слово «нюанс», это должно настораживать людей в здравом рассудке.

– Надо, чтоб все об этом молчали, потому как, если узнают особисты, то нам всем пиздец будет, в прямом смысле этого слова!

И все начали дружно смотреть на меня.

– Тронут, – говорю, – до глубины души вашим пристальным вниманием, товарищи офицеры, но чем оно вызвано, стесняюсь спросить?

– Чтоб молчал! – строго насупил брови начальник штаба.

– Я и без дополнительных угроз это понял, между прочим!

Потом мы курили с начальником роты охраны на крылечке, и ветерок приятно холодил через новую дырку в новых брюках мою чуть обожжённую ногу.

– Испугался? – спросил меня он.

– Да не, не успел даже сообразить.

– Всегда так и бывает. Три дырки во мне. И тож ни разу не успевал испугаться, гыгыгы. Тока эта, слышь, ты правда не рассказывай никому, ладно, даже корешам своим.

– Ой, да понял я, что вы канючите! Буду нем, как могила!

Лет двадцать молчал. Так-то!

Если вы думаете, что для того, чтобы быть моряком, достаточно красоты, ума, юмора и смелости, то вы в корне ошибаетесь, скажу я вам! Потому как нужно иметь ещё наглость и умелые руки в обязательном порядке. Вот об этом сегодня и будет рассказ, полный эротизма и душевных переживаний.

В каждом отсеке подводной лодки находится аварийный щит: прямоугольный кусок железа аварийного (красного) цвета, на котором расположены кувалда, топор, зубило, клинья, чопики и прочее.

С наших щитов одно время начали пропадать кувалды. По слухам, пиздили их автомобилисты себе в машины и матросы себе на дембель. На кой хер кувалда в машине, а уж тем более на дембеле – даже и не спрашивайте меня, я просто разведу в ответ руками, олицетворяя собой полнейшее недоумение. Но факт был налицо – кувалды пропадали. А щит в отсеке должен быть укомплектован постоянно, потому как аварийная ситуация, она же такая же внезапная, как смена настроения у женщины. Не, ну загнул я, конечно, для красного словца – не совсем такая внезапная, но примерно. И что только не делали: обматывали инструмент цепью, закрывали щиты крышками с замками, вешали угрожающие надписи – ничего не помогало. Круговорот автомобилистов и дембелей в природе бесконечен на текущий исторический момент, а вот кувалды, наоборот – конечны. Командир седьмого отсека, он же командир трюмной группы за номером один, он же самый опытный трюмный боец в дивизии (не считая Антоныча, естественно), он же Борисыч – устал бороться с ворами кувалд и получать ебуки от старпома за разукомплектованный аварийный щит и придумал изящное и неординарное решение вопроса. Он склеил себе кувалду из картона.

Но погодите ухмыляться – вы просто не видели той кувалды! Борисыч был не только борцом и здоровым кабаном, он же ещё был умным и обладал уникальным даром систематического подхода к решению любых (я подчёркиваю слово «любых») вопросов. Он начертил лекала, сделал выкройки из картона, пропитал его чем-то, потом загрунтовал и покрасил. Дня два он, как Микеланджело, бился над своей кувалдой, беспощадно уничтожая промежуточные образцы. Но в итоге то, что у него получилось, иначе как произведением искусства назвать было нельзя.

Никто не мог отличить кувалду Борисыча от настоящей ровно до того момента, пока не брал её в руки!

Борисыч любовно, как родную дочь, поместил кувалду на аварийный щит и повесил над ним трогательное объявление следующего содержания: «Уёбки! Кувалда – из картона!!! Не надо пытаться её оторвать и спиздить! Если увижу на ней хоть одну вмятину – всю смену положу!»

Как бы несколько условно, но на берегу вахта на лодке тоже делится на несколько смен, только смены длятся сутками, а не часами. Объявление провисело неделю, а потом Борисыч его снял – все его уже прочитали и прониклись до глубин своих душ такой трогательной просьбой. Даже командир со старпомом прочитали его (а спуск в их каюты был аккурат напротив аварийного щита седьмого отсека).

– Да ладно? – удивился командир, разглядывая кувалду. – Правда, из картона, что ли?

И потянулся руками, чтобы её потрогать.

– Тащ командир, – не выдержал Борисыч, – ну вот написано же русским по белому: «Руками не трогать!»

– Да я аккуратно. Чо ты орёшь-то, как раненный в жопу бизон?

– Это я не ору, тащ командир, а ласково прошу!

– Да, Сан Сеич, – вступился за кувалду старпом, – хоть мы в сменах и не состоим, но опасность-то и над нами висит, я чувствую жопой сейчас!