– То есть, ты предлагаешь мне из-за твоего каприза пойти и развестись, а сам говоришь, что жениться на мне не желаешь?

– Еся, это попахивает мыльной оперой. Тебе обязательно нужен статус замужней? Чтобы было, кому снова наставлять рога?

– Сволочь!
– она не выдерживает и бросается на него, в итоге оказываясь зажатой между Глебом и рулём. Случайно нажимает на гудок, и двор оглашается протяжным звуком.
– Зачем ты творишь со мной всё это? Я не заслужила!

– А я? Я заслужил?
– Глеб прижимает её к себе, впивается в губы поцелуем. Болезненно-жёстким, таким, что когда отстраняется, Есения чувствует на нижней губе солоноватый привкус крови от укуса.
– Ну? Мне нужен твой ответ прямо сейчас. Либо ты садишься рядом, и я увожу тебя сейчас же. Либо ты выходишь из машины, и больше мы не встречаемся.

– Глеб, я так не могу! Ты понимаешь?

– Нет. Я не понимаю.

– Я не могу оставить всё просто потому, что ты этого захотел. Не могу!

– Что в этом сложного?

– Я знаю тебя неделю. А сейчас ты мне говоришь, что мы поедем хрен знает куда, а ты даже не желаешь видеть меня рядом с собой всегда. Я недостойна того, чтобы стать твоей женой.

– Это всё адская хрень, Еся. То, что ты говоришь. Это неважно. Все эти штампы и белые платья. Важно только то, что есть между людьми.

– И что есть у нас?

– Потрясный секс. Взаимопонимание. С последним, правда, стало не особо.

– Глеб, я не могу вот так взять и кардинально поменять свою жизнь, понимаешь? Мне нужно время.

– И за это время ты будешь ложиться под меня, а с благоверным смотреть фильмы и готовить ему пельмени?

– Он мой муж.

– И я не могу больше с этим мириться. У тебя нет времени, Еся. Мне нужен твой ответ прямо сейчас. Ты едешь со мной?

Он смотрит на неё пристально, глаза горят лихорадочным блеском. Зверь натянул цепь, вырывая свой поводок из рук Есении. Удержать его на месте не может ни она, ни он. Что будет, если сейчас она кивнёт, пересядет на соседнее место и позволит себе переломить свою жизнь на два отрезка? Как быстро она наскучит ему? Они знакомы неделю, но уже успели натворить столько, что не расхлебать и за три жизни. Ей тридцать два, ему двадцать четыре. Он ещё влюбится в десять раз, а она очнётся от кратковременного сна одна, без него, со сломанной жизнью, от которой не останется даже кучки пепла.

– Я не могу, - выдыхает едва слышно, и на губах Глеба расползается страшная улыбка. Будто он хочет сказать ею "я так и знал". Он резко распахивает дверцу и ссаживает Есению на землю, заводит машину, срывает джип с места, на ходу захлопывая дверь. С визгом шин вылетает из двора и вливается в поток машин на проспекте.

Из горла Есении вырывается рыданием судорожный всхлип, который она даже не пытается сдержать. Она ещё стоит некоторое время, охваченная безумной надеждой на то, что он вернётся.

А потом идёт к дому, понуро опустив плечи и не находя в себе сил стереть слёзы, безостановочно льющиеся из глаз.

Всё кончено. Теперь точно - всё.