вдруг пойдет не так, отсидеться за океанами.

Собственно говоря, процесс уже запущен. Переезд мировой финансовой столицы из

Лондона в Нью-Йорк идет полным ходом. И тайный дирижер этой пьесы понятен. Вернее,

дирижеры: речь о группе лиц, находящихся в родственных и клановых отношениях.

– Вы имеете в виду тех же господ Ротшильдов и их многочисленную родню?

– Естественно, дорогой Федор Васильевич. Естественно. Когда один брат спонсирует

Россию, а другой брат и его близкий родич - Японию, как это называется?

– Деловой подход, - горько усмехнулся Дубасов, - У этих…

– Вот именно. Ничего личного, только бизнес. Хороший, семейный бизнес.

Изрядно потертый жизнью Берти видит этих господ ростовщиков насквозь. Но они

ему нужны. По вполне понятным причинам. Только он уверен, что железно контролирует

ситуацию и всегда может дать им окорот. С Жоржи им будет гораздо проще. Ведь даже

«полковнику» Рузвельту не по силам тягаться в изощренности ума с этими пройдохами.

Вот помянете мое слово: когда и если концентрация банковского капитала в САСШ

приведет к появлению там чего-то вроде частного Центробанка, до великой бойни

останутся считанные месяцы. А повод найдется обязательно.

– Глубоко копаете, Всеволод Федорович, - нахмурившись, Дубасов невесело покачал

головой, - Вам бы на Певческом мосту сидеть, а не у меня в МТК.

– По-моему, все это - вполне очевидные моменты. Но Вы, получается, опасаетесь, что

нам не удастся сработаться? – улыбнулся Руднев.

125

– Да нет, Господь с Вами! Просто мне недавно пришлось с Ламсдорфом пообщаться

накоротке. Наш глава дипломатии, как я понял, все в гораздо более радужных тонах видит.

А когда я ему кое-что подобное Вашим опасениям высказывать начал, тут он на меня даже

руками замахал: «Довольно с нас алярмов военных, сейчас самый лучший момент для

разрешения всех споров с англичанами, для полюбовного размежевания с ними в Азии, на

Востоке и вообще…»

– А про проливы какого он мнения?

– Считает, что продавить турок и англичан на нечто сепаратное, в смысле частичного

улучшения для нашего Черноморского флота режима их прохода, он сможет.

– Свежо предание. Значит, перевод нашего Русина в МИД – ох, как кстати будет.

– И я тоже думаю, что пустое все это. Англичане так и будут Ламсдорфа завтраками

кормить. Сейчас у нас головная боль - хоть два эскадренных броненосца назад в Черное

море вернуть. А про наш свободный modus operandi в Средиземном море лучше пока не

фантазировать. Что тори, что виги, лучше все повесятся на одном суку.

– Кстати, Федор Васильевич, о Средиземке. Вы ведь лично вели операции наших

крейсеров там?

– Ну, если не формально, то да, я. Жаль только, что не прямо там, на месте.

– Тогда у меня к Вам просьба. Не расскажете «из первых уст» о подробностях той

атаки японских истребителей, что, фактически, привела к свертыванию там всей нашей

работы? Документов официальных я пока не видел никаких, слухи и россказни - достали

уже. Конечно, я готов и до Питера потерпеть, но…

– Эх! Знали бы Вы только, как же мне неприятно вспоминать эту историю. Но Ваше

законное любопытство не уважить не могу. Извольте, Всеволод Федорович.

Собственно говоря, почти все активные операции крейсеров, наших и черногорских,

проходили до оставления нами Бара. Своим уходом оттуда и выкупом «черногорцев» в

казну, мы расплатились за проход через Суэц эскадр Безобразова и Чухнина. Конечно, оно

того стоило, в этом я никогда не сомневался. Ни минуты. Скажу Вам даже больше, когда

Котторский меморандум был подписан, я лично предложил наши крейсерские силы из

Средиземного моря вывести на Восток. Да и «улов» к тому моменту резко оскудел.

На Особом совещании пошла довольно живая дискуссия и умственное брожение, так

скажем. И я на своем мнении не настоял. До сих пор себя корю за это. Но Воеводского я

дважды предупреждал, что почивать на лаврах нельзя, что успокоение англичан и все эти

Котторские наши с ними договоренности, нимало не снимают их озлобления. Значит, –