Дремлющие силы рынка! Живое творчество масс! Отказ от подавления любых импульсов, возникающих в раскрепощенном социуме. Подвергнуть бичеванию всё запретительное, состряпанное предыдущей системой во имя какой-то стабилизации.

Сравните то, что говорилось в ходе первой перестройки и то, что наговорили медведевцы за период с 2008 по 2011 год. Совпадения — поразительные. Разве что вместо советизма и коммунизма проклинался чекизм и путинизм. А так — всё тютелька в тютельку.

Девятый «горбик» — борьба с коррупцией. Тут, как говорится, без комментариев.

Десятый «горбик» — административное реформирование, разрушающее действующую систему и не создающее никакой новой организованности. Чего стоит реформа МВД… Типичное гобрачевское сочетание бесплодия и амбициозности. В мировой практике это называется «дезорганизацией под видом реформ» или оргвойной. Не зря за прошедшие двадцать лет в сознании общества слова «реформа» и «хаос» превратились в синонимы.

Одиннадцатый «горбик» — отстрел ключевых административно-политических игроков с их заменой недееспособными марионеточными администраторами. При Горбачеве выбиты были (с соответствующими последствиями) Алиев, Демирчян, Кунаев, Щербицкий… да мало ли еще кто. При Медведеве удалось выбить Лужкова, Шаймиева, Рахимова. С трудом удалось удержать Тулеева.

Двенадцатый «горбик» — шахтеры против системы. Попытка повторить этот горбачевский трюк, организовав катастрофу на «Распадской», была на сто процентов продиктована желанием проверить, есть ли еще порох в пороховницах.

Тринадцатый «горбик» — нацвопрос. Как именно использовался этот фактор при Горбачеве, помнит каждый, кто наблюдал крах государства. При Медведеве началось новое обострение по линии, сильно напоминавшей горбачевскую. Кавказ — Антикавказ… Манежку все еще, наверное, помнят.

Четырнадцатый «горбик» — удары по ключевым несущим конструкциям. Тогда всё было сосредоточено на КПСС. Теперь — на «Единой России» и РПЦ.

Пятнадцатый «горбик» — борьба с бюрократизацией.

Шестнадцатый «горбик» — русский уменьшительный фактор. При Горбачеве — его советник Валентин Распутин, предложивший выход РСФСР из СССР (что и было реализовано Ельциным). При Медведеве — белковщина с ее пафосом оккупационного монархизма (воцарение Майкла Кентского «при участии и под давлением внешних сил») и деструкции («освобождение от наиболее токсичных геополитических активов»).

Семнадцатый «горбик» — уличные протесты. Помню, как, написав это, я почувствовал: «вот оно». 2011 год только начинался. В Москве широких уличных протестов не было и в помине. Но «арабская весна»… Восхваляемая США турбулентность… «Глобальное пробуждение» («при участии и под давлением внешних сил»).

Отсутствие семнадцатого «горбика» на кривой перестойки-2 при полном совпадении остальных перестроечных «горбиков» означало только одно — что уличные массовые эксцессы готовятся. И что готовятся они с целью, аналогичной той, которую преследовали московские массовые уличные протесты, памятные мне по первой перестройке.

Стоп. Какова была реальная цель тогдашних уличных протестов? Кто и зачем собрал тогда демократические толпы на еще не застроенной Манежной площади?

Ведь любой митинг, особенно достаточно крупный, — это системная спланированная акция. В ней участвуют политики, идеологи, орговики. И даже доморощенные силовики, охраняющие митинг от уличных противников и внедренных в структуру провокаторов.

Как и любая массовая акция, митинг не может и не должен состоять на 100 % из активистов, управляемых штабом митинга в зависимости от остроты ситуации, порождающей митинговую активность. Степень искусственности и управляемости митинга может варьироваться в диапазоне от одной второй до одной тысячной.

Одна вторая — это когда на одного активиста приходится один случайный участник. Этот «случайный» приходит потому, что обеспокоен ситуацией, информацию о которой он получил от организаторов митинга, ознакомившись с их листовками, радио- и телепередачами. Иногда — разумеется, в очень острых ситуациях — информация передается устно, по известному принципу «сарафанного радио».

Одна тысячная — это когда на одного активиста приходится тысяча случайных участников. Такое соотношение между активистами и случайным элементом характерно для перегретых, пред- и посткатастрофических ситуаций.

Но и в этом случае «случайный элемент» должен получить информацию («туда-то, тогда-то»). Придя в определенное время в определенное место, он должен получить возможность что-то услышать. Если митинг большой, то это непросто даже с технической точки зрения. Нужны усилители, динамики и многое другое. Если митинг санкционированный, то кто-то должен оформить эту самую санкцию. Если он несанкционированный, то необходимо обеспечить сбор большой массы людей в определенном месте и в определенное время. Это — серьезное мероприятие. А точнее спецмероприятие. Кто будет выступать на митинге? На что надо нацелить собравшихся на митинге людей? Как привлечь внимание к мероприятию? Какую выбрать тактику по отношению к стражам правопорядка — конфликтовать с ними или душить в своих любовных объятиях, даря цветочки, демонстрируя всячески свое к ним расположение, свое невероятное миролюбие? Когда надо конфликтовать, а когда надо любезничать? Как переходить от одного сценария поведения к другому?