Вдруг взгляд его упал на клыкастую кабанью морду лежавшего под боковой стенкой ларца ритона. Серповидные брови купца изумлённо поползли на лоб: он отчётливо помнил, что царский золотой ритон украшала внизу ветвисторогая голова оленя. Полимед внимательно вгляделся в чашу, которую держал в руках, внеся её в полосу света, падавшую на середину кибитки из-за чуть приоткрытого переднего полога, и его рот перекосила гримаса ужаса: красивая мегарская чаша, вне всяких сомнений, была сделана из бронзы, позолоченной изнутри и хорошо отполированной снаружи. Выпустив из рук чашу, он выхватил из ларца и поднёс к свету кабана, а следом за ним и остальные лежавшие там предметы, убедившись, что все они сделаны из дешёвой позолоченной меди и бронзы.

Покрывшись холодной испариной и внутренне затрепетав от осознания непоправимости обрушившейся на него только что беды, Полимед схватился за пронзённую острой болью грудь, повалился на раскиданные сзади подушки и издал глубокий, полный невыразимого отчаяния стон.

Дром, задумчиво следивший за ленивым бегом своих лошадей, встрепенулся, услышав донёсшийся из кибитки всхлип. Может ему послышалось? Удерживая левой рукой вожжи, возница, повернувшись вполоборота назад, осторожно отодвинул кнутовищем край полога из толстой светло-коричневой воловьей шкуры и заглянул внутрь.

Откинувшись спиной на подушки и выпучив глаза, Полимед, как вытащенная на берег рыба, тщётно пытался вдохнуть искривлённым болью ртом воздух. Лицо его было серым, будто присыпанным дорожной пылью.

Бросив мимолётный взгляд на открытый пустой ларец и раскиданную в ногах хозяина дорогую посуду, Дром испуганно натянул вожжи. Решив, что купец сомлел от задухи в плотно закрытом нутре кибитки, Дром раздвинул пошире полог, достал из соломы под облучком свою помятую медную баклагу с холодной водой, наполненную утром из фонтана, и торопливо полез на четвереньках в кибитку.

Выдернув крепкими зубами деревянную затычку, он обильно полил лицо хозяина водой. Побежавшие по щекам и шее за шиворот прохладные струи скоро привели Полимеда в чувство. Взгляд его вылезших из орбит глаз, сделавшись осмысленным, впился в перепуганное лицо Дрома. Медленно подняв левую руку, он ухватился за баклажку, с трудом приподнял налитую свинцовой тяжестью голову и, стуча зубами по медному горлышку, сделал пять-шесть жадных глотков, после чего с облегчением почувствовал, что пронзившая левую половину груди острая боль помалу отступает и снова можно дышать.

В это время в остановившуюся кибитку заглянул через передок подъехавший сзади Ламах и спросил, что случилось. Полимед, испугавшись, чтобы он не заметил, что разбросанная вокруг открытого ларца посуда не золотая, поспешно сунул в руки Дрому его баклажку.

– Ничего, ничего! Со мной всё в порядке! Дром, езжай дальше.

– Слушаюсь, хозяин.

Возница вернулся на козлы, подобрал упавшие на землю вожжи и, взмахнув пару раз кнутом, пустил упряжку вдогон за Лесподием и Оронтоном, успевшими ускакать с двумя десятками телохранителей на добрых полстадия, прежде чем заметили сзади неладное и встали. Увидя, что кибитка третьего посла и следовавшие за нею всадники снова припустили следом за ними после непонятной заминки, Лесподий и Оронтон порысили дальше.

"Всё-таки подменила, с-сука! Подлая тварь!.. Опозорила! Убила!.. Мерзкая гадина!
– клокотал, тем временем, гневными мыслями Полимед, торопливо складывая мелко дрожащими руками обратно в ларец дешёвую посуду, подменённую ему назло и на погибель жадной стервой Андокидой.
– Ну почему, почему я, старый дурак, не открыл его и не проверил перед тем, как выехать из дому?! И что, что, что же теперь делать?"

Первое, что пришло ему в голову, - немедля позвать сюда Лесподия и Оронтона, всё им рассказать, объяснить, вернуть назад в Феодосию, а самому скакать, загоняя коней, в Пантикапей, вытрясти душу из Андокиды и завтра же вернуться сюда с украденным ею царским золотом. Но ведь тогда все они здесь и там, в столице, узнают о его позоре! Над ним будут смеяться!.. Мысль об этом показалась ему невыносимой, окатив горячей волной стыда, и остановила первый его порыв на полуслове. Что подумают о нём Лесподий, Оронтон и все эти соматофилаки, сатавки? Не уберёг золото, доверенное ему самим басилевсом, и от кого - от собственной жены! Какой стыд! Какой позор!..

"Вот если бы можно было сохранить всё это втайне. Но как? Что сказать? Чем объяснить свой отъезд?.. А если Андокида не признается куда дела царские дары? Конечно, она будет всё отрицать!.. Что, если она успела их продать?
– ужаснулся Полимед новой залетевшей в голову мысли, и его вновь прошиб холодный пот.
– Наверняка, это так и есть! Ведь не полная же она дура, чтоб оставить их у себя!.. О, милостивые боги, я пропал!"

Полимед тихо протяжно застонал, закрыв лицо ладонями, и застыл в немом отчаянии, слушая и не слыша гулкий топот сотен копыт на дороге, с каждым скачком, каждым оборотом колёс приближающих его к неотвратимой, ужасной катастрофе.

"А может никому ничего не говорить?.. Сделать вид, что я ничего не знаю? Преподнести скифским царевичам закрытый на ключ ларец с тем, что там сейчас лежит? Или, ещё лучше, поставить его прямо на погребальную повозку".

Поражённый столь неожиданным разворотом своих лихорадочных размышлений, обещавшим внезапное спасение, Полимед оторвал ладони от лица и, устремив прояснившийся и радостно заблестевший взгляд на закрытую крышку ларца, стал развивать свой план дальше.

"Захотят ли царевичи посмотреть, что в ларце прямо при нас? Если велят открыть, тогда уж не останется ничего другого, как свалить всё на жену, и попросить два-три дня, чтоб привезти из Пантикапея настоящие перисадовы дары. (Если эта стерва Андокида успела их продать - убью!) Но, скорей всего, они не станут открывать ларец при нас - гордость не позволит! Сделают это после нашего отъезда. И тогда я спасён!.. Как они поступят, когда обнаружат в ларце вместо золота медь? Обидятся на жадность Перисада? Пришлют в Пантикапей гонца высказать своё недовольство? Я тогда от всего отопрусь. Скажу, что скифы своей явной клеветой хотят вытребовать у Перисада ещё золота. Да-да, именно так! Ведь не начнут же скифы из-за этого с нами войну в самом деле!.. Да и Лесподий с Оронтоном, конечно, поддержат меня. Ведь они не видели, что находится в ларце. Стоп!.. А что, если Лесподий и Оронтон в последний момент захотят посмотреть? Ведь наверняка захотят! Что же делать?"