Блу сказала:

— Ненавижу это.

И всё же так было правильно. Гэнси почувствовал, как ускользает время – в последний раз. Ощущение, что делал это раньше. Он нежно коснулся тыльной стороной ладоней её щёк. И прошептал:

— Всё будет хорошо. Я готов. Блу, поцелуй меня.

Рядом с ними моросил дождь, поднимая красно-чёрные брызги, заставляя лепестки вокруг трепетать. Нагреженные штуковины из на миг исцелённого воображения Ронана укладывались у их ног. В дождь всё в этих горах пахло осенью: дубовая листва и сенокос, озон и потревоженная пыль. Здесь было красиво, и Гэнси это любил. Потребовалось много времени, но он в итоге заканчивал жизнь там, где хотел.

Блу поцеловала его.

Он достаточно часто об этом мечтал, и вот это случилось, воплотилось в жизнь. В другом мире всё было бы так: девушка мягко прижалась своими губами к губам юноши. Но в этом мире Гэнси почувствовал эффект сразу. Блу – зеркало, усилитель, странная полудревесная душа с магией энергетической линии, бегущей по венам. И Гэнси – возрождённый однажды силой энергетической линии, давший энергетической линии сердце другой вид зеркала. И когда они направили себя друг на друга, тот, кто слабее, уступил.

Сердце Гэнси было подарено энергетической линией, не выращено.

Он отпрянул от неё.

Вслух, с умыслом, голосом, который не оставлял места для сомнений, он произнёс:

— Да будет демон убит.

Как только он это сказал, Блу крепко обвила руки вокруг его шеи. Как только он это сказал, она уткнулась лицом в его лицо. Как только он это сказал, она удерживала его, словно крик. Люблю, люблю, люблю.

Он бесшумно упал из её рук.

Он был королём.

Глава 65

Независимо от того, с какого места вы начали знакомиться с этой историей, она всегда была о Ноа Жерни.

Проблема мёртвого состояния заключалась в том, что твои истории переставали быть прямыми линиями, они становились цикличными. Они начинались и заканчивались в одно и то же мгновение: в мгновение смерти. Было трудно сосредоточиться на других способах рассказа историй и помнить, что живые заинтересованы в определённом порядке событий. В хронологии. Так это называется. Ноа же больше интересовал духовный вес минуты. Момент убийства. Вот эта история. Он никогда не переставал подмечать этот момент. Каждый раз, когда он видел его, он замедлялся и смотрел, вспоминая в точности все физические ощущения, которые испытывал во время убийства.

Убийство.

Иногда он попадался в петлю постоянного понимания того, что его убили, и ярость заставляла его крушить вещи в комнате Ронана или сбрасывать горшок с мятой со стола Гэнси, или бить по окну на лестнице в жилище.

Порой вместо петли он попадал в этот момент. В момент смерти Гэнси. Снова и снова наблюдал за смертью Гэнси. Гадая, был бы он таким же смелым в лесу, если бы Велк попросил его умереть, а не заставил. Он так не думал. Он не был уверен, были ли они вообще приятелями. Иногда, когда он возвращался, чтобы увидеть всё ещё живого Гэнси, он забывал, знал этот Гэнси или нет о том, что умрёт. Так просто знать всё и вся, когда время циклично, но очень сложно вспомнить, как этим пользоваться.

— Гэнси, — сказал он. — Это всё, что есть.

Это был неправильный момент. Между тем, Ноа затянуло в жизнь духа Гэнси, что оказалось совсем другой временной линией. Он отодвинулся от неё. Не в пространстве, а во времени. Это немого напоминала на игру со скакалкой втроём – Ноа больше не помнил, с кем он такое делал, он лишь припоминал, что когда-то это делал – нужно было дождаться подходящего момента, чтобы прыгнуть, или тебя сбивала скакалка.

Он не всегда помнил, зачем это делает, но он помнил, что он делает: ищет, когда Гэнси впервые умер.

Он не помнил тот первый раз, когда сделал выбор. Теперь это было тяжело — помнить, что являлось воспоминанием, а что повторялось на самом деле. Он даже не был уверен в настоящий момент, что из этого происходит.

Ноа только понимал, что должен продолжать до этого мгновения. Ему нужно лишь продержаться осязаемым достаточно долго, чтобы удостовериться, что всё останется верным.

Вот он: Гэнси, такой юный, дрожащий и умирающий в древесных листьях в то же самое время, как Ноа вдали от него дрожит и умирает в листьях другого леса.

Время всегда одно и то же. Как только Ноа умер, его дух, полный энергетической линии, одаренный милостью Энергетического пузыря, прочувствовал каждый момент, что испытал в жизни и собирался испытать. Очень просто казаться мудрым, когда время циклично.

Ноа склонился над телом Гэнси и произнёс в последний раз:

— Ты будешь жить из-за Глендовера. Кто-то другой умирает на энергетической линии, когда не должен, так что ты будешь жить, когда не должен.

Гэнси умер.

— Прощай, — шепнул Ноа. — Не упускай.