Цватпахи смотрели на Отца остекленевшими глазами, мало понимая в происходящем, и покачивались, словно большие черные кегли на ветру. Отец включил голопроектор, активировал компьютер, который к удивлению заработал, надел шлем и погрузился в базу. Достав достаточное количество сведений о солнечной системе, он передал данные в голопроектор, который засветился синими огнями. Над столом повисла солнечная система в своем величии и многообразии. Цватпахи от неожиданности отскочили от столика и удивленно уставились на светящиеся круги в пространстве. Отец ткнул в третью планету от Солнышка.

–Вот она, родная, отсюда я родом. Туда и стремлюсь.

Вот чудеса, подумал Отец, пришлось улететь с Земли, чтобы на нее же вернуться.

Пьяные цватпахи пытались сконцентрироваться на пунктирах траекторий планет. Бык что-то буркнул в сторону, Суслик тут же подорвался, как раненый и принес еще флягу со спиртом.

–Брат, ты погоди,– попросил цватпаха Отец, зная на собственном опыте, что двух глотков для пингвина– это уже жесткая передозировка. Но Бык ничего знать не хотел. Он приложился к фляжке, затем передал ее по кругу.

–Ясно, алкоголики,– молвил Отец.– Чудеса мироздания сейчас вас интересуют меньше всего.

Фляжка снова пошла по кругу, на сей раз без уговоров. Когда она дошла до Отца, в живых остались только сам центрфорвард, Чумичка, Суслик да Бык, вегетативная масса которого позволила выдержать алкогольную атаку. Черно-белые пингвины падали молча, как подкошенные, каждое падение сопровождалось громким вздохом и богатырским храпом на исходе.

Ясно, подумал Отец, в живых осталось только трое из восемнадцати ребят. Ему вспомнился рассказ знакомого геолога, поведанный ему за рюмочкой чая. Геолог молвил, что волею судеб ему суждено было оказаться в маленькой сибирской деревушке, основанной староверами. Геолого-разведывательный отряд был вынужден остановиться в селение, где необходимо было пополнить запасы продовольствия и воды. Остановились у здоровенного русского бородача в огромном деревянном доме. Старообрядец был очень рачительным хозяином дома, не знавшим алкоголя. Своими руками он построил усадьбу, в которой жила добрая старушка жена и куча сыновей, помогавших по хозяйству старику. В хозяйстве бегало по двору куча жирных гусей и кур, в грязи копошились хряки неимоверной толщины. В стойле мычало несколько коров, пара лошадей ухоженных и опрятных стояли на привязи у околицы. Вокруг дома старообрядец раскинул сад, где лелеял картофель и помидоры. В селении, состоявшем из пятидесяти дворов, было очень уютно и красиво. Тенистые аллеи обрамляли сельские дорожки, местами переулки были уложены ровными со скрупулезностью подогнанными друг к другу досками. Хозяйства были обнесены ровными и чистенькими заборчиками, которые выкрашивались ежегодно. Добродушные и трудолюбивые люди здоровались с незнакомыми геологами и предлагали свои услуги.

Пополнив свои запасы у трудолюбивых крестьян, геологи накрыли отходную. Собрали немало народа в приютившем их доме и выставили горькую. Попировали всласть, наутро отбыли, благословляемые двупалым крестным знамением. На этом бы можно было и закончить рассказ, да только это– начало. Случилась нужда судьбе злодейке забросить этого геолога в эту же самую деревню несколько лет спустя. Идя по улочкам, геолог не узнавал этих мест. Везде царила разруха и уныние. Некогда ровные и выкрашенные заборчики покосились, местами и вовсе отсутствовали, на уцелевших краска слезла и древесина потрескалась, приобретя черный мертвецкий цвет. Добротные дома превратились в жалкие неухоженные лачуги с прогнившими крышами и черными некрашеными подоконниками, на которых некогда росли пышные кусты герани, теперь пустыми. Некоторые дома отсутствовали, на их месте чернели обуглившиеся головни пожарищ. Переулочки походили на отхожее место, где печальные лужи царствовали безраздельно, где слякоть и нечистоты стали полноправными хозяевами. На улицах уже и не встретить добродушные лица. Прохожие, нет-нет попадавшиеся путникам, прятались в своих землянках, спеша поскорее прикрыть за собой дверь. Уже не раздавались веселое мычание коров, блеяние овец и ржание лошадей. Молчание. Изредка тощие ощипанные куры, завидев странников, опрометью перебегали улочки, ища себе надежное убежище.

Разведчики не верили своим глазам. После торжества успеха и доброго труда на смену пришло ошеломляющее опустение и разруха. Подойдя к дому своего давнего знакомого, пустившего к себе на ночлег геологов несколько лет назад, охотники за минералами не узнали дом. Его постигла та же участь, что и его соседей. Крыша прогнила, огромные щели в деревянном настиле криво усмехались над путниками, словно упрекая их: видите, что вы наделали, какое зло вы принесли с собой в этот былой рай, пусть вам будет стыдно за все то горе, которое следует за вами и всюду будет следовать далее. Пустые оконные рамы, словно беззубый рот, криво усмехались. Забора не было и в помине. Хозяин, встретивший их на пороге, был облачен в жалкое рубище цвета картофельной ботвы. Спутанная борода и поредевшие волосы на затылке уже много месяцев не знали мыла и гребня. Воспаленные красные глаза не узнавали гостей. От старообрядца за версту несло как от навозной кучи. Старушка пояснила, что все это от алкоголя. После ухода геологов, в деревне стало процветать повсеместное пьянство и разврат. Хозяйства пришли в запустение. Дорогого стоило добрым крестьянам научиться пить водку.

–Ясно,– повторил Отец и поднялся на ноги.– Сегодня конференция отменяется.

Чумичка с Быком подняли на Отца осоловелые глазки, затуманенные алкоголем, но последовать за ним отказались. Чумичка что-то чирикнул и с почтением протянул Быку фляжку со спиртом. Отец, захватив с собой компьютер и шлем, пошел вон из лаборатории. Краем глаза он отметил, что Бык сделал глоток из фляжки, затем Отец спиной почувствовал, как навзничь рухнул пингвиний босс, затем, чуть позже последовали еще два падения.

Вернувшись в свою комнату, Отец расположился на кровати, активировал базу и надел на голову шлем.

–Боже может!– Вскликнул Басмач, поднимаясь с гамака, растянутого в ветвях старых деревьев,– Отче, иже еси на небеси… Какие люди и без наручников!

–Здорово, бродяга.– Отец подбежал к старому другу, с которым в последний раз очень не вежливо расстался.– Рад тебя видеть. Как дела?

–Как в курятнике,– засмеялся Басмач.– Как еще могут быть дела?

–А это еще как?

–А кто выше– тот на голову плюет, вот так, дружок.

–И кто же в этот раз тебе на голову наделал?

–Вон, тарбаган твой.– Басмач кивнул в сторону Пиначета.

Маленький медвежонок хмурый сидел меж деревьев и, насупившись, наблюдал за рыбой, плещущейся в тихой заводи близ водопада.

–Пиначет, мальчик мой, привет, медведь.– Отец подошел к коале и подхватил своего старого приятеля на руки. Медвежонок закряхтел и стал тереться о щетину. Отец трепал ему загривок и шептал.– Привет, мой хороший, да ты же мой золотой ребенок.

–Отец, рассказывай, чего у тебя нового.– Басмач легонько пихнул Отца в бок.