— Какой я, — вельк с довольным видом погладил себя по голове, и Стас не выдержал. Поднявшись, он прошёл к аптечке, достал бинты и сел перевязывать его.

— Зачем, Ове? — повторил он вопрос. — Отвечай. Я не отстану, ты меня знаешь.

— Что ж, надеюсь, Брутусу ты это не скажешь, он нас всех троих прибьёт к стеночке… Зачем? — Ове, с лёгкой руки Стаса превращаемый в мумию, опять горько улыбнулся. — За вас. Сначала за Дилана, потом за тебя и Игната. Диланом Брутус меня с детства шантажирует, а он, думаю, не перенёс бы то, что могу перенести я. Ну а вам Брутус никогда не доверял и даже планировал от вас избавиться, вы же всё-таки из ГШР. Он не стал бы слушать меня в роли его игрушки, пришлось разыграть влюблённость и потом всё остальное. Я получил возможность влиять на него, он подобрел, потому что наконец добился от меня взаимности и безотказности, в общем, все счастливы. Уже не важно, какой ценой.

— Что ж ты в его честь косу заплёл? — вырвалось у ошарашенного Дилана, и вельк, коснувшись третьей косы возле ещё не заросшего пустого места, оставшегося после четвёртой, посвящённой когда-то Игнату, загадочно промолчал. Стас тряхнул головой.

— Так, теперь по порядку. Я присутствовал на этой вашей первой встрече после девяти лет разлуки и ни хрена не понял. Брутус выбил у тебя пистолет…

— Весёлая история, — улыбнулся Ове. — С того момента, как погибли Берссы и Сетте вынуждены были бежать из посёлка, меня посадили на сильные седативные препараты. Началась эта терапия, конечно, ещё раньше, когда пропала моя мать и мне совершенно расхотелось жить — особенно рядом с Брутусом. Но с переездом воли и сознания меня лишили почти полностью. Как только меня сделали Особенным, в голове прояснилось, я вспомнил большую часть того, что он со мной вытворял последние лет шесть, и… Брутус лежал на соседней кровати, я думал, он ещё спит и я успею. А вот не успел.

— Ты хотел убить его?

— Нет, конечно. Тогда я ещё не умел убивать людей. Я хотел покончить с собой. Но он опять мне помешал.

Стас потерял дар речи: Ове слишком просто говорил о таких недопустимых вещах. Дилану, однако, это было явно не в новинку — потому что он уже собрался и не выглядел таким выбитым из колеи.

— Значит, меня привели в лаборатории и сделали Особенным только для того, чтобы ты продолжал подчиняться Брутусу? — спросил он, и Ове медленно кивнул. Сильвис сжал кулаки: — Мразь…

— Если ты получил доступ к нему, — медленно проговорил Стас, — почему потом, когда научился, не убил его?

— Есть три причины, — Ове растопырил три пальца на правой руке и начал по очереди загибать их. — Во-первых, это было бы слишком просто. Не про его подгнившую душонку. Во-вторых, не так-то легко убить человека, которого ты видишь каждый день, пусть и ненавидишь его. Я много раз представлял себе это, ну, там, убью и сам застрелюсь, только вот… Сделать больно смог бы, да. Чтоб он землю грыз. Но не убить. Ну а третья причина опять же вы. Вас же немедленно пустят в расход — и стоит ли оно того? Я — того стою?

Стас и Дилан переглянулись и промолчали. Ове скрестил ноги и посерьёзнел.

— Впрочем, может, все наши жизни стоят того, чтобы их отдать за смерть Брутуса. Все эти суперидеи — они ведь не Азата. Азат не умеет так глобально мыслить, ему дайте Север — и он будет счастлив. Захват Пикора изобрёл Брутус — хотя сдал Игната и Азат. И, помяните моё слово, он ещё не то придумает. Помните Хаса?

— Сына Азата? — спросил Дилан.

— Да, его самого. Вы не замечаете, но он к нам наезжает всё чаще. Когда шла операция на Пикоре, Палаш дал мне полный доступ к видеонаблюдению за базой — даже за теми комнатами, которые наш царь и бог Брутус, как он думает, отключает от записи. Я за ним уже два года слежу. Когда Азат по полной программе отымел его за провал на Пикоре, он денёк походил злой и хмурый — а потом я наблюдал интересную картину в его комнате. Хас заявился его утешать. Шептал, что прямо здесь и умрёт, если его драгоценный господин не начнёт улыбаться. Пытался даже поцеловать его, но Брутус у нас хоть и по мальчикам, но постарше…

— Хас? — не поверил Стас. — Влюбился в Брутуса?! Ему же двенадцать тогда всего было!

— Я бы не назвал это влюблённостью. Это обожание, идолопоклонство. Азат так и не стал ему отцом, матушка тоже та ещё стерва. Один Брутус был с ним улыбчив и обходителен, вот и получилось. К тому же то, что и Хас серебряный, их сближает ещё больше. Ну а Брутус, конечно, не упустит возможности через него добраться до Азата и сделать себя лидером Севера. — Ове презрительно хмыкнул. — По крайней мере, это он мне говорил, когда я пришёл к нему на разборки, с какого это перепугу он заигрывает с мальчишкой. «Это только бизнес, Ове, я люблю одного тебя…» Так я к чему, — он впился в них обоих взглядом. — Мы можем очень подпортить ему жизнь, если будем действовать сообща. И может быть, мир всё-таки не рухнет.

Стас и Дилан опять переглянулись, потом эрбис подтолкнул сильвиса под локоть, и тот, откашлявшись, начал:

— Мне думается, ты слегка преувеличиваешь, Ове. Он, конечно, по отношению к тебе и многим другим ведёт себя как последняя сволочь, да и в его стратегическом гении я не особо сомневаюсь, но без Пикора ничего он не добьётся. Даже если будет война, ГШР и МД его порвут — или Азата. Ну а против всеобщего объединения я лично выступать не собираюсь.

— Даже если твоим господином будет Брутус? — сощурился Ове.

— Ничего хуже того, что уже имеется, даже с ним у нас не будет, — заговорил Стас. — Мы в это ввязались, отступать некуда. Если надо будет прикончить Азата, всегда пожалуйста. Но конкретно Брутус лично мне ничего плохого не сделал. Благодаря ему, в конце концов, я здесь, а не на Пикоре.

— И как он защитил нас… забыл, Ове? — добавил Дилан. — Когда после провала Пикора Азат вызвал нас к себе всех троих и вручил Брутусу три инъектора со спецформулой, которая должна была даже нам сделать больно. Что он сделал? Вколол их все себе. А мог, например, мне…