— Это выглядит ужасно! — воскликнула Тиффани.

— Ах, он с ними не то чтоб жесток. Он только сшибает их своей главой, и потом у него есть особое масло, сам делает, так он вливает его им в глотку, — продолжал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Когда они просыпаются, они думают, что он их мамочка, и делают все, что он им скашь.

Ястреб уже превратился в небольшое пятнышко.

— Кажется, что он вообще редко бывает на земле, — сказала Тиффани.

— О, да. Ночью он спит в гнезде ястреба, хозяйка. Он говорит, что оно обалденно теплое. Он все время в воздухе, — добавил Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Он не может быть счастливым, если ветер не задувает ему под килт.

— И птицы не возражают?

— Ах, нет, хозяйка. Все птицы и звери здесь знают, что дружить с Нак Мак Фиглами — это большая удача.

— Точно?

— Хорошо. Сказать по правде, хозяйка, еще они знают, что не дружить с Нак Мак Фиглами — очень неосмотрительно.

Тиффани посмотрела на солнце. До заката оставалось несколько часов.

— Я должна найти дорогу, — сказала она. — Слушай, Не-столь-маленький-как…

— Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, хозяйка, — сказал пиксти терпеливо.

— Да, да, спасибо. Где Всяко-Граб? Где все?

Молодой пиксти выглядел немного смущенно.

— Там под нами небольшие дебаты, хозяйка, — сказал он.

— Ладно, мы должны найти моего брата, так? Якельда на ближайшее время, да?

— Это чуть более не-од-но-знач-но, хозяйка. Они, э, обсуждают тебя…

— Обсуждают что относительноменя?

Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок выглядел так, как будто хотел провалиться сквозь землю.

— Гм, они обсуждают… э… они…

Тиффани сдалась. Пиксти покраснел. Так как первоначально он был синим, это сделало его неприятно-фиолетового оттенка.

— Я вернусь назад в нору. Подтолкни мои ботинки, будь любезен.

Она скатилась вниз в потоке сухой пыли, и Фиглы разбежались от того места, куда она приземлилась.

Когда ее глаза привыкли к темноте еще раз, она увидела, что галереи опять переполнены пиксти. Некоторые из них мылись, некоторые по непонятным причинам пригладили с жиром свои оранжевые волосы. Все кинулись от нее, как будто были пойманы на месте преступления, если не хуже.

— Нам надо идти, если мы должны следовать за Королевой, — сказала она, посмотрев на Всяко-Граба, умывающего лицо в раковине, сделанной из половины грецкого ореха. Вода стекала с его бороды, которую он заплел в косички. Еще три косички были теперь и в его длинных волосах. Если бы он резко обернулся, то мог бы захлестать кого-нибудь до смерти.

— А, да, — сказал он. — У нас есть к тебе малюсенький вопрос, кельда. — Он повертел в руках крошечную махровую салфетку. Когда Всяко-Граб волновался, он что-нибудь вертел.

— Да? — спросила Тиффани.

— Э… ты не хотешь бы чашку чая? — сказал Всяко-Граб, и пиксти выдвинулись вперед с большой золотой чашей, которая, должно быть, когда-то принадлежала королю.

Тиффани взяла ее. В конце концов, она хотела пить. Толпа вздохнула, когда она отпила чай. Он был неплох.

— Мы стырили сумку этого добра у разносчика, когда он спал под горой, — сказал Всяко-Граб. — Хорошая штука, а? — он пригладил волосы мокрыми руками.

Чашка Тиффани остановилась на полпути к губам. Возможно, пиксти не понимали, как громко шепчут, потому что ее ухо было на уровне с говорящими.

— Ах, она такая огромадная, как к такой подступиться?

— Айе, но кельда и должна быть большой, ты знашь, чтоб иметь много мелких мальцов.

— Хорош базарить, большая баба — хорошо, но если парень решит попробовать такие крепкие объятия как эти, ему прийдется отмечать мелом место, где он закончил вчера.

— Она еще слишком молода.

— Ей не надо иметь дитев прям щас. Или не слишком много, скажишь. Не больше десятка, скажишь.

— Кривенс, парни! Что вы несете? По любому она выберет Всяко-Граба. Вот увишь, Набольший всех здесь запинает!