Крепкие, заляпанные грязью башмаки... не по размеру, но... пригодятся. Штаны, куртка, сатиновая рубаха, нож, шикарный бронзовый кастет, четыре шиллинга мелочью, грубый серебряный перстень, грязный носовой платок, шейный платок, картуз... Побрезговал попаданец только нательным бельём, да и то - скорее из-за всё более и более сильного 'отходняка' от содеянного.

Новую одежду он натянул поверх старой, так здесь нередко ходили - всё своё ношу с собой... Да и выбирающийся из припортового района оборванец с узелком одежды в руках, это прямо-таки призыв 'держи вора'. Старые башмаки с собой, это ещё куда ни шло, может в починку несёт или выиграл у кого в карты.

Места начали становиться всё более оживлёнными, судя по всему, баржа с зерном стояла вовсе уж в глухом тупике.

– Ты с какого судна?
– окликнул его крепкий мужчина в подобии униформы, поигрывающий дубинкой.

– Уже ни с какого, - огрызнулся Алекс. Охранник коротко рассмеялся и отстал.

'Вест Индий Саут', - прочитал бывший студент название, и в памяти всплыла информация, что это такой док, и что доки вообще-то охраняются... Пусть даже охраняют они не столько подгулявших моряков от грабителей, сколько стоящие там суда от налётов речных банд... Но сам факт крепко напугал парня.

Завалившись в едва ли не первую попавшуюся ночлежку для моряков, он заплатил за спальное место. В комнате ночевало человек двадцать, отчаянно воняло немытыми телами, перегаром и газами из кишечника. Но в работном доме парень успел привыкнуть немного к такой обстановке, разве что вони было поменьше, всё-таки там мылись раз в неделю, пусть и под холодным душем.

Скинув на пол засаленное тряпьё, кишащее вшами, Алекс улёгся на деревянные нары, отполированные многими поколениями моряков и бродяг, подгрёб к животу 'трофейные' ботинки и свернулся калачиком.

От недавних событий его ощутимо потряхивало, но сейчас - спать... Глаза закрылись и Алекс погрузился в сон, неглубокий, наполненный кошмарами. Родные, оставшиеся в двадцать первом веке, работный дом, убитый... всё смешалось в причудливую, но очень страшную фантасмагорию .

Четвёртая глава

Проснулся Алекс от того, что у него пытались потихонечку забрать прижатые к животу 'запасные' башмаки. Резко распрямившись, он врезал вору локтем в челюсть, тут же вскочил и добавил ногой по голове пожилому бродяге, заваливающемуся назад. Проснувшийся народ с интересом комментировал происходящее, ругался что разбудили, продолжал спать... По местным понятиям это была обыденная сценка, не стоящая особого внимания.

Выкинув за дверь неудачливого вора и наградив того пинком 'на дорожку', попаданец снова лёг на нары, тяжело дыша. Усталость не ушла, но спать больше не хотелось. До самого утра парня мучили кошмары наяву: полиция, дружки убитого, сам факт убийства... И снова - мать, брат с сестрой, кузены... Он никогда их больше не увидит.

Никаких больше тусовок с друзьями и приятелями, походов по клубам, зависаний в интернете, спортивных состязаний и КВНа. У него нет будущего.

Пусть цели Алексея Степановича Кузнецова и не отличались масштабностью, но это были именно цели, а не мечты. Выучиться, найти достойную работу, хорошую девушку... А теперь что? Смерть от сифилиса к тридцати годам? Перитонита? Воспаления лёгких?

Даже если и нет, то годам к пятидесяти он станет дряхлым стариком с кучей болезней, регулярно нажирающимся дрянной выпивкой в ближайшем баре и развлекающим собутыльников идиотскими рассказами о самолётах и интернете.

Такая же дряхлая старуха-жена, воняющая помойкой - бедняки не моются... Дети, в лучшем случае едва грамотные и работающие по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю.

– Не хочу, - тихонечко сказал он, - лучше умереть.

Парня снова залихорадило, нервное напряжение после убийства как будто обновилось. Снова и снова он переживал этот момент - замах ножом, хруст камня по виску...

Алекс с ужасом понял... и принял наконец, что налёт цивилизованности начал с него слезать. Убийство перестало быть чем-то табуированным, едва дело коснулось его жизни. Да, убил того моряка он не специально, но... сожалений особых не было.

Сейчас в нём боролась не столько совесть, сколько банальное опасение за собственное благополучие - вдруг найдут убийцу? Вдруг там был свидетель? Страх боролся с остатками воспитания, а сожаление... его не было.

К аборигенам проснулось странное отношение, будто они не живые. Ходячие пластмассовые куклы, ожившие марионетки. Люди, чьи кости давным-давно истлели в гробах.

Позже это уйдёт, но не до конца. Алекс перестал быть человеком двадцать первого века, отбросив вбитые в подкорку нормы морали. Но и человеком девятнадцатого века, опирающимся на нормы христианской морали, он так и не стал.

К чему приведёт эта эволюция... или деградация, попаданец не исключал и такого варианта... он пока не знал. Но зато понимал, что если надо, он сможет убить. Снова. Просто ради того, чтобы сытно есть и спать в тепле.

***

Пережитый катарсис помог справится с душевными переживаниями, но взамен вогнал в странную апатию почти на две недели. Благо, денег на ночлежку и более-менее пристойное по трущобным меркам питание, хватало.