– Нет.

– А пирожные?

– Нет.

– А мороженое?

– Нет.

– Ну хоть печенье?

– Ага, галеты соленые, - злорадно отвечаю я.

– А что у тебя вообще есть?

– Картофельное пюре и курица – как раз то, что надо после долгого рабочего дня.

И то, как искривляется его лицо после этих слов, без сомнения, самое лучшее событие за весь день.

Так что я накладываю себе полную тарелку вышеуказанного пюре, а ему приходится довольствоваться лишь чаем. Впрочем, кажется, он не унывает, берет сахарницу и, как обычно с ногами забравшись на диван, начинает ложку за ложкой сыпать сахар в кружку. Не сказать, что я этому удивлена – видела же шестнадцать порций сахара в «Золотых листьях» - но все равно присвистываю, глядя за вязкую массу в его кружке. Ей богу, проще было бы налить чай в сахарницу.

Тут приходит Том и бесцеремонно, словно так и должно быть, укладывается на диван, придавливаясь к Элю, будто до этого тот бывал тут сто раз. И это странно – мой кот обычно не любит чужих, а тут раз и улегся, да еще и замурлыкал, а это уже вообще чудеса. Сам Эль, кажется, совсем не против такой компании, и то ли задумчиво, то ли заинтересованно погладив Тома по спине, улыбается и возвращается к кружке с чаем.

Засмотревшись на эту идиллию, я сама не замечаю, как сажусь на пульт, лежащий на диване. Понимаю, когда телевизор вдруг включается. Там идут новости, и уже в который раз освещаются мрачные события Гарвардского Университета – переливают из пустого в порожнее, и это уже начинает надоедать. А уж когда на экране появляется Ума Вейнс, упорно отворачивающаяся от камер и прячущая свое лицо, так мне и вовсе хочется надавать по голове корреспонденту.

– Да, нелегко ей сейчас, - внезапно подает голос Эль, также неотрывно смотрящий в экран телевизора, хотя никакого сочувствия в его голосе не звучит – простая констатация факта.

– Ты ее что, знаешь? – поворачиваюсь к нему я.

Он только пожимает плечами.

– В некотором роде. Эни Брайден была моей соседкой по парте, соответственно, Ума постоянно толклась где-то рядом. Так что не знаю, можно ли это назвать знакомством.

Я чуть курицей не давлюсь от неожиданности.

– Ты знал первую жертву?!

– Вторую тоже, - недоуменно пожимает плечами он, совершенно не понимая, с чего это вдруг я так оживилась. – А тебе-то что? – И тут его взгляд становится скептическим. – Проводишь частное расследование что ли?

– Не смеши меня, - качаю головой я. – Из меня такой же детектив, как из тебя балерина, думаю, ты и сам прекрасно должен это понимать. Хотя один из моих друзей считает, что занимается именно этим.

– Сейчас угадаю, такой блондинистый и тощий как жердь, который весь Университет на уши поставил?

– Ага, он самый, - усмехаюсь я такому описанию Мелло. – Можешь не сомневаться, он и до тебя доберется, чтобы взять у тебя интервью.

– Если его манера взятия интервью такая же, как и у тебя, можешь заранее поделиться с ним ценным опытом по этому поводу, - спокойно советует Эль, опять поворачиваясь к телевизору, где начали показывать прогноз погоды.

– Да куда уж мне до Мелло, - злорадно ухмыляюсь я, а потом не выдерживаю и смеюсь, потому что у меня перед глазами так и встает картина этого допроса: Мелло в одежде средневекового инквизитора ходит кругами вокруг стула, к которому привязан Лолайт, и торжественным тоном задает ему вопросы, угрожая в случае молчания напоить его жутким кофе Саю.

Так как на дворе февраль месяц, стемнело очень быстро, и в шесть часов вечера было уже совсем темно. Выпуск новостей подходит к концу, еще утром полная сахарница сейчас лукаво улыбается мне голым дном, да и тягучий шоколадный сироп, бутылка которого осталась со дня рождения Мэтта и все это время хранившаяся у меня в холодильнике, перекочевал в желудок моего гостя.

– Ладно, мне пора идти, - наконец, объявляет Эль, выключая телевизор и поднимаясь с дивана. – Спасибо за чай. Только в следующий раз купи пирожных. – Бросает он через плечо, направляясь в коридор.

Я только фыркаю от такой наглости, но от комментариев воздерживаюсь. Ясно же, что ему на все замечания плевать с высокой колокольни, так чего в таком случае время тратить.

– А тебе далеко идти? – Не то, чтобы мне действительно это интересно, просто молчание кажется каким-то слишком тягостным.

– Два квартала пешком, - отвечает он, натягивая куртку.

– Тоже снимаешь дом?

– Нет, это дом моего двоюродного деда.

Я хочу спросить, живет ли он с дедом или же дом просто перешел к нему по наследству; откуда он сам родом и где живут его родители; где научился играть в теннис и еще много чего, но в один момент вдруг передумываю и так ничего и не спрашиваю. Вместо этого только улыбаюсь на прощание.

Стоит только открыть входную дверь, как мы буквально лоб в лоб сталкиваемся с Саю, Мисой и Лайтом, который как раз занес руку, сжатую в кулак, чтобы постучаться. На несколько секунд повисает молчание, в течение которого все мы стоим и обмениваемся вопросительными и весьма красноречивыми взглядами.

– Э-э-э, ладно, меня нет, - наконец, берет себя в руки Эль и, протолкнувшись между ребятами, проходит по дорожке и направляется обратно в сторону автобусной остановки.

Я упорно продолжаю хранить молчание и вообще нахожусь чуть ли не в ступоре, когда до меня доносится тактичное покашливание Саю.