– Чтобы не происходило, моя хэйна, не заступай за границу круга.

Гюссхе нервно кивнула и Араши, закрыв глаза, запел. В этом заклинании почти не было знакомых женщине слов – Хаффи смешал воедино несколько культур и языков, взяв только самое лучшее и эффективное, оставив за рамками ненужную шелуху. Он пел и голос его вибрировал, отражаясь от стен святилища. Монотонная мантра позволяла быстро и легко войти в транс, необходимый для открытия Врат в пропасть, и Араши сплетал для тех, кто должен будет откликнуться на его зов, изощрённую паутину.

– Свет к свету, Тьма к тьме, прах к праху, – заклинал Змееглазый, – придите и возьмите с собой то, что ваше, заберите тьму из тела этого детёныша…

Свечи вдруг испуганно пригасли, словно где-то распахнулась дверь, и в часовню ворвался неожиданно холодный порыв ветра. Температура продолжала стремительно падать и вот уже непослушные пальцы, вцепившиеся в косу, потеряли свою чувствительность, а дыхание с паром вырывается изо рта. Араши словно не почувствовал перемен, он продолжал монотонно петь, и с каждым новым витком мантры в зале становилось всё темнее и холоднее. Гюссхе не отрывала взгляда от лежащего на полу Касама (вот кому должно быть по-настоящему холодно!) и поэтому пропустила момент, когда появились ОНИ. Увидела только, как золотистый свет свечей сменился гнилушечно-зелёным, словно у огоньков, заманивающих легковерных путников в болото, а по полу, перечёркивая знаки пентаграмм, протянулись тёмные многочисленные тени. Подняв взгляд, женщина едва удержалась от крика запредельного ужаса – за спиной Араши стояли все те, кого он убил: скалился в улыбке старейшина Гъяхл, мать и отец, истекающие кровью из страшных ран, Феридэ с аккуратной дыркой во лбу… и многие, многие другие откликнулись на зов. Змееглазый всё понял по одному взгляду своей эссы, но не обернулся, ни на миг не прервал заклинания – его требовалось дочитать до конца, что бы ни произошло, иначе тёмные силы поглотят участников ритуала. Тем временем мертвецы обступили круг, в котором стоял Араши, пытаясь пробить его защиту, тянули к нему скрюченные пальцы, царапали воздух в считанных сантиметрах от лица Хаффи, но всё было напрасно. Тогда они перенесли своё внимание на Проводника. Сердце Гюссхе рухнуло в пятки, когда толпа умёртвий обступила её, она чувствовала их зловонное дыхание, смешанное с запахом смерти, слышала шёпот, умоляющий пустить внутрь освещённого круга, чтобы хоть немного согреться… Особенно невыносимо, когда об этом просили дети. Женщина закрыла глаза и принялась читать молитву всем Семерым по очереди, и когда она добралась до имени Хесслы, в страшный заунывный хор голосов вплелось ядовитое шипение:

– Отдай его мне! – Феридэ стояла прямо напротив, уперев ладони в невидимую преграду. – Он всё равно тебе не нужен, отдай мне Араши!

– С чего бы? – Дрожащим голосом осведомилась Гюссхе. – Теперь он Император Хсаш и мой будущий супруг.

– Вы не будете счастливы вместе. Видела тот инкубатор? Это я подарила ему детёнышей, не ты. Это со мной он спал по ночам. Отдай!

Кулак упырицы врезался в барьер, по которому прошли радужные волны, мертвецы предвкушающе взвыли за её спиной. Гюссхе испуганно всхлипнула:

– Пошла прочь! Теперь всё иначе.

– Что такое, сестрица? Неужели ты забыла о чести семьи и о кровной мести? – Барьер треснул, Гюссхе окатило могильным холодом, но она не отступила:

– Чем вам поможет моя месть? Поднимет из могил? А я буду жить, пусть даже с нелюбимым.

– Ты жалкая… не хочешь поделиться. Всегда была такой, – Феридэ остервенело лупила по образовавшейся трещине кулаками и радужная преграда начала сдавать, так что вскоре мертвячка смогла просунуть в образовавшуюся дыру когтистую лапу и принялась слепо шарить ею вокруг, загнав Гюссхе на противоположный край пентаграммы. К сожалению, круг был не так уж и просторен и Феридэ довольно скоро смогла уцепиться. За отрезанную косу Араши. Торжествующе захрипев, рванула на себя так, что Гюссхе едва устояла на ногах. Женщина увидела, как дёрнулся в своём круге Змееглазый, как побледнело его красивое лицо, когда жадные пальцы мёртвой Феридэ сомкнулись на линии его жизни.

– Нет! – Гюссхе яростно боролась с упырём, ей было дико страшно, но весь этот страх вдруг перешёл в силу, с какой она вырывала косу из рук сестры. – Проваливай обратно во тьму!

– Зачем ты так? – Сменила тактику Феридэ. – Ты же знаешь, он – не бог. Он просто человек, обманывающий хсаши. Ему нельзя верить, он всего лишь воспользуется тобой, так же, как это случилось со мной.

– Уж я смогу за себя постоять, – проскрежетала Гюссхе.

– О, храбрая львица, – скрипуче рассмеялась упырица, дёргая трофей на себя с нечеловеческой силой. Голос Араши поднялся до воя, упыри обступили барьер, окружающий его и скребли по нему в поисках трещин. – Он всё равно будет моим!

И вдруг шёлковая лента, скрепляющая косу, не выдержав, разорвалась. Золотистые волосы, словно песок, просочившись сквозь пальцы, рассыпались по каменному полу часовни, и Гюссхе бросилась их подбирать, уже слыша хрустальный звон, с которым лопнул купол, защищающий Араши. Она не смела поднять голову, чтобы увидеть, с какой жадностью и злобным торжеством её бывшие родственники накинулись на беззащитного Хаффи, как с треском рвут на нём одежду, стремясь добраться до живой плоти, как вгрызаются гнилыми клыками в нежную кожу… А Араши продолжал петь, несмотря на дикую боль, терзающую тело. Он стремился довести ритуал до конца, чтобы никогда Касам эль Гъёлл не повторил его судьбы – брошенного всеми, одинокого, озлобленного существа.

Сквозь хрипы и отвратительные звуки пробилось звоном колокольчика последнее слово, и зал часовни вдруг полыхнул ослепительно чистым светом, таким ярким, что слёзы потекли из глаз Гюссхе. Он развеял тьму, её ужасные порождения и погубил неверные зелёные огоньки, указывающие дорогу в пропасть, смывая все грехи.

Невыносимое облегчение, затопившее её сознание, было недолгим. Один взгляд, брошенный в сторону Араши, заставил сердце женщины содрогнуться от непонятного чувства. Она медленно подошла к нему, опустилась на колени, боясь дотронуться до него так, чтобы не причинить новых страданий. Араши приоткрыл глаза и тихо спросил:

– Как С’хленн?

Гюссхе оглянулась на ребёнка. Даже отсюда было видно, что раны его исцелились, а хэле едва не светились здоровьем и жизнью.

– Ты спас его, Хаффи. Вырвал у смерти.

Араши удовлетворённо вздохнул, опустив голову на каменные плиты. Он отдал все свои силы ради этого маленького чуда, но теперь не знал, хватит ли того, что осталось, чтобы спастись самому. Поэтому просто ждал своей участи, даже не чувствуя того холода, что уже подбирался к сердцу. Вдруг тёплые капли упали на его лицо и он с трудом разлепил слипающиеся от крови ресницы, чтобы увидеть, как жалобно искривились губы его ненаглядной хэйны, как она совершенно детским жестом старается скрыть свои слёзы.