Его чутьё, обоняние и осязание были острее, чем у всех тех, кто считал себя нормальным! Они не могли предсказать грозу по движению воздуха, по тому, как меняется, тяжелеет небо. Не умели двигаться тихо и скрытно, когда нужно, вместо этого громко топая и сопя так, что становилось смешно. Они не знали, сколько существует оттенков запахов и вкусов, по которым можно распознать яд в напитке или еде, в ароматических воскурениях, что стали так модны в последнее время.

Нет, люди не умели всего этого. И вместе с тем они смели жалеть его, шептать за спиной, думая, будто он не слышит: «Помилуй Небо! Уже в седьмой раз за год!».

Араши стиснул зубы в бессилии что-то изменить. Его не воспринимали всерьёз даже тогда, когда говорили о наследовании. Конечно, когда есть такой замечательный Эвазар, смелый Браних и обаятельный Энрике, никому и в голову не приходило считаться с НИМ, герцогом Йонен. Он даже мог себе представить, как надушенные, разодетые придворные пренебрежительно пожимают плечами, будто говоря: о чём вы? Это же калека! Как может инвалид занимать яшмовый трон? Нонсес!

Его удел – всегда находиться в тени. Появляться оттуда, когда это нужно отцу или Эвазару, давать умные советы, следить за их безопасностью, а ночью выть на троелуние от бессилия и копившегося годами гнева. Но Араши был слишком умён, чтобы впадать в отчаяние или пытаться бороться с системой, как в своё время это делал Фабио – расшибая себе лоб об упрямство и своеволие Императора Лайтонена раз за разом. Араши был терпелив и расчётлив. Он ждал, притаившись в своей тени, где, так никем и не замеченный, сплетал свои бриллиантовые сети.

Нельзя сказать, что он не завидовал своим более удачливым братьям. Для юного Араши было необходимо найти себе кумира, как это делали все дети его возраста. И этим совершенством для будущего герцога стал Эвазар Вэйлд. Он сочетал в себе качества, каких не было у Араши – благожелательность, кротость и умение добиваться своего, не применяя силы.

Араши Йонен изо всех сил старался походить на старшего брата. Быть тихим и скромным у него получилось, запереть на семь замков свои амбиции – тоже. Но ему по-прежнему не удавалось сравниться с Эвазаром – таким безупречно идеальным, ближе всех стоящим к трону отца. Улыбка Эвазара была мягкой и ласковой, в улыбке Араши сквозила его природная жёсткость. В голубых глазах наследника отражались небо и любящие его люди, в алых от крови и непролитых слёз глазах Араши стояли тьма и боль. Они были слишком разными, вдруг однажды понял он – не стоит гнаться за совершенством. Но поистине невыносимое чувство потери, когда Джейнно Фаул преданно следовал за тем, кого Араши считал своим, отравляло душу герцога, заставляло разбивать в кровь пальцы о ненавистные зеркала.

Ему было отказано в поклонении и любви. За такими, как он, не следовали поклонники и поклонницы, он так и не стал ни для кого новым солнцем, просто становился всё старше, а гнев, обида и нерастраченная любовь превратили Араши в нечто новое, так что в один далеко не прекрасный день герцог Йонен с ужасом понял, что ненавидит людей. Всех до единого. Даже хуже. Он просто не понимал их.

Будто утратил нечто очень-очень важное, что делало его таким же человеком. Долгое время Араши безуспешно пытался излечить свою душу. Он даже завёл гарем, состоящий как из юных девушек, так и из юношей, в бесполезной попытке вернуть хотя бы каплю того тепла, что жила в нём раньше. Но объятия наложниц не дарили радости, лишь удовлетворяли животную похоть. Всё обман, ложь…

Араши Йонен чувствовал себя погибающим на необитаемом острове, хотя вокруг постоянно находились люди. Они смотрели, но не видели его – настоящего. А он всё искал, остервенело, сходя с ума от безысходности, искал что-то общее между ними, что бы связывало его с остальными. И не находил.

Тепло, что исходило от ласковых рук отца, не давало ему того утешения, что Араши жаждал. И одиночество ожесточило его. Он перестал чувствовать многое из того, что раньше приносило ему облегчение и радость, – дуновение морского ветерка, тихий смех отца, его горячие пальцы, убирающие с лица Араши разлетевшиеся золотистые пряди, запах океана, вкус сладкой ваты. Он забыл всё это, хотя не раз пытался воскресить: даже велел построить небольшой коттедж на берегу океана.

И со временем он понял своё истинное предназначение – не следовать за кем-то, но вести за собой. Араши презирал все прочие пути, он чувствовал в себе силу, способную воздвигать новые земли, создавать, творить… А не погибать в золотой клетке, в которую его заточил любящий отец. Возможно, Тимо верил, что так будет лучше для сына, однако он задыхался в тесноте, от невозможности развернуться в полную силу, а холод одиночества донимал Араши так сильно, что порой хотелось напиться и ни о чём не думать.

К сожалению, даже в такие моменты герцог не мог себе позволить проявить слабость, особенно во Дворце Императора, где любой неверный шаг, не вовремя сказанное слово могли стоить карьеры. Араши не делал ошибок. Даже его позорная отставка, о которой до сих пор говорили высшие круги общества Столицы, была всего лишь ещё одной ступенькой на пути к освобождению. К тому же он ясно видел, как нужна была подобная ситуация Императору. Пусть отец охраняет свои секреты, жертвуя репутацией сыновей. К Араши это уже не имеет никакого отношения. Он выбрал свой путь, а куда он приведёт, будет зависеть лишь от него самого.

Размышляя таким образом, принц шёл по владениям Лиги, как вдруг ощутил впереди почти невесомое колебание воздуха. Вытянув руку, Араши натолкнулся на преграду – кто-то посмел захлопнуть пневматическую дверь перед самым его носом! Далее он шёл, ступая хоть и быстро, но с максимальной осторожностью и именно поэтому успел понять, что ступенька парадной лестницы, на которую Араши только собирался вступить, вдруг сделалась короче на пару сантиметров. Его обострённый слух уловил чей-то издевательский смешок с галереи этажом выше. Следующим мгновением он определил местонахождение «шутника» и без колебаний шагнул на Путь, чтобы совершенно неожиданно исчезнуть из поля зрения проказника и появиться у того за спиной. Точнее, у тех, кто умел столь гаденько подшучивать. Схватив близнецов за длинные рысьи уши, безжалостно выкрутив их, Араши осведомился: