следующего блюда я отказался (ситуация усугублялась тем, что денег у меня после покупки

квартиры не только собой, но и дома не было, по сути, ни копейки). Если в кармане приятно

похрустывало, я бы послал открыто секретаря, расплатился и ушел. А так… Стал заложником, как

на мой взгляд, весьма подлой ситуации.

Разговор, между тем, за столом накалялся (гость участия в нем не принимал). Не выдержав, я

говорю Степану:

– Расплатись, пожалуйста, сейчас же и я уйду! Деньги – вычтешь из моей зарплаты. Это будет мое

угощение!

Секретарь ехидно:

– Да, расплачивайтесь, расплачивайтесь!

Степан лезет в карман, достает деньги. Зовет официанта:

– Счет!

Тот приносит. Степан считает купюры – немного не хватает. Шарит по карманам – больше ничего

не находит. Секретарь, между тем, над нами откровенно хохочет.

– Слушай, – говорю вполголоса Степану. – Я с ними посижу, возьми такси, съезди на работу, возьми бабок, сколько нужно (я потом расплачусь с тобой).

Степан ленится.

– Я сейчас подойду к метрдотелю и попробую оставить в залог на недостающую сумму свои часы

– они весьма дороги.

Идет. Не договаривается. На нас с любопытством уже смотрит весь персонал – зал крохотный и

людей больше нет. Степан возвращается, бросает свои деньги на стол и говорит секретарю:

– Кончай валять дурака! Добавь, я тебе завтра верну.

Балкан лезет в карман со словами:

– В чем проблема, ребята? Никто никому ничего не должен и никто никого не угощал. Делите

сумму на четверых – расплачиваемся и выметаемся.

– Да ты что, Балкан?! – возмущаюсь я. И снова – к Степану:

– Будь человеком, смотайся за деньгами. Тут ведь не так далеко.

Тот начинает подниматься. Секретарь посольства вытягивает деньги:

– Да что вы, не нужно. Я просто пошутил!

Я хватаю стакан, выплескиваю его содержимое тому в лицо, срываюсь с места и, одевшись, выбегаю из ресторана. Весь, конечно, оплеванный.

На второй день Степан мне говорит:

– Ты куда убежал? Секретарь тебя выходил искать. И все время извинялся.

Мне на это, конечно, наплевать, ибо подобное не прощается. А вот плохо в ситуации так это то, что теперь я, безусловно, в посольство ни ногой. А там столько знакомых мне по Ашхабаду ребят

трудится.

***

Я делю окружающих на две категории: люди и не люди (не путать с «нелюди», которые пишутся

слитно, а произносятся с ударением на первом слоге!). Первые – это те, кому я доверяю, с

которыми готов пойти в разведку. Вторые для меня попросту не существуют, я их вычеркнул из

своего мозга. Да, я с ними здороваюсь (не исключено, даже за руку), разговариваю, выпиваю сто

или больше граммов. Но я никогда не приглашу их домой, не пущу в собственную душу и, тем

более, не приду на помощь, если они в ней будут нуждаться.

Кто попадает во вторую категорию? Те, кто трижды подвел в принципиальных, пусть и

кажущихся мелкими, вопросах.

***

Поезд метро – подземная субмарина, на которой отсутствуют кок и кормовой вымпел

***

Через тысячу лет на Земле будут жить лишь избранные – она превратится в прибежище для самых

богатых представителей желтой расы, станет этакими вселенскими Липками. На колонизованных

планетах, в гораздо худших условиях, придется прозябать остальному населению независимо от

цвета кожи – этим «цивилизованным» рабам IV тысячелетия. И вот они в минуты горького

отчаяния будут рассказывать своим детям о некогда существовавшей стране под названием СССР, где все были равны. И те не в душе не поверят в реальность преданий старины глубокой, настолько фантастичной она им покажется. Точно так, как сегодня многие не верят в

существование рая.

***

Одна буковка, а как меняет смысл целого предложения. Возьмем не раз попадавшееся на глаза

каждому объявление: «Продается кровать с матрасом». Меняем «а» на «о» и получаем:

«Продается кровать с матросом». Как бы и то, да не совсем. Впрочем, на вкус и цвет товарищей

нет.

***

Собака не лает, и караван в недоумении стоит.

***

Наивные апологеты демократии! ЦК-то остался. Только называется оно по-другому – налоговая