— Ой, девочки, у него температура!

Прохладные пальцы скользнули по лицу. Адамчик открыл глаза.

— Ничего, порядок.

Хотелось, чтобы прохладные пальцы лежали на лбу, но Валя уже ела суп.

— Эх ты, герой! — сказала Валя.

Донорам полагалось два дня отгула. Один день Адамчик спал, другой думал. На третий день Валя ходила вдоль конвейера с бумагами в руке. Адамчик косился, осаживая пружины как попало.

Валя протянула листок:

— Держи, Ромочка, — благодарность. Институт благодарит.

— За что? — спросил Адамчик.

— За кровь!

— Ладно, — сказал Адамчик. — Обойдемся.

— Бери!

Листок с красными буквами дрожал перед глазами.

— Убери, ну! — крикнул Адамчик. — Нужна мне твоя бумага!

— Что, сорвалось? — спросила бригадир Клава.

10

— Друг! — кричит Адамчик у конвейера. — Эй, дру-у-уг! Эх, эх, друг!

До чего приятное слово — «друг». Как хорошо его кричать. Можно тихонько сначала и громко потом, можно сразу как рявкнуть: «Друг!» Можно петь: «Дру-у-у-уг!»

А вот и сам друг, как из-под земли: кепка с хвостиком, шикарное пальто, улыбается, а во рту нет одного зуба, и такое лицо — только у друга может быть такое лицо: нос башмачком, серые глаза, длинные ресницы — красивый друг! А как улыбается — рот до ушей. Хорошо. Эх, друг!

Другу надо показать ловкость. Пусть смотрит — вот как надо работать: гвоздики молотком раз-раз-раз, осадочка — пружинки одна к одной — ровненькие, и опять молоточком раз-раз-раз. — Друг! — поет Адамчик у конвейера. — Дру-у-у-уг!

Какие у него теплые руки. А сильный какой! Две недели назад поступил в цех, а уже выполняет норму. Правда, Адамчик помогал ему, бегал от конвейера к ученическому верстаку, успевал и там и у себя. Чего не сделаешь для друга.

— Друг! Эх, дру-у-у-у-уг!

Начальник хитрый — нарочно ставит их в разные смены, и они работают за компанию по две смены и выполняют норму на двести пятьдесят процентов, и у них куча денег, и можно все триста, если не разговаривать. Но как же не разговаривать. Ведь они расстаются каждый день на целую ночь! А сколько надо рассказать!

— Слушай, друг, меня один кирюха обжулил, когда я мотоцикл покупал!

— А у меня есть мотороллер.

— Друг, видишь, Юрка пошел? У него импульсы!

— А у меня папа офицер. Полковник.

— С погонами?

— В отставке…

— А мы с одним корешом били стекла из пистолета.

— А я — из духового ружья. Потом бросил — жалко.

— И я бросил. А тетка Верка хорошая, когда не кричит!

— А начальник?

— Начальник тоже ничего мужик! Дает заработать.

— Ты читал «Бумеранг не возвращается»? Прочти, мировая книжка.

— Я тут с одной познакомился — мировая девочка!

— Замужем? Тогда плохо. У меня девочка — во!

— Познакомишь?

— Спрашиваешь! Между прочим, у нее подруга. Тоже ничего.

— А у меня кровь любому человеку подходит! И тебе. Вот если бы ты разбился, тебе бы мою кровь перелили. У нас бы и кровь была общая. Здорово?

— Спрашиваешь!

— Друг, друг, эй, дру-у-у-уг!

Друг ждет на морозе в проходной.

Друг катает на мотороллере. Дает порулить.

Друг стоит рядом и заглядывает в лицо и улыбается, у него такие сильные теплые руки.

И вот эта молния, что висит над верстаком. Она про кого? Про него и про друга. Это они выполняют норму на двести пятьдесят процентов и могут на все триста, если не разговаривать. Но как же не разговаривать?

— Друг, а странно, что я тебя раньше не знал! А здорово, что мы тут вместе оказались? Правда?

— Спрашиваешь…

У друга разряд по самбо.

Друг в воскресенье устраивает свой день рождения. Родители в Сочи. Квартира свободна, если не считать соседку. Злая старуха!

11

«…Мариа, Мариа, Мариа…»

Качается перед глазами узкий черный носок ботинка. Это ботинок друга. А у друга перед глазами качается ботинок Адамчика, такой же черный и узкий, — вместе покупали английские ботинки.

Адамчик в кресле, и друг в кресле. У обоих — сигареты между средним и безымянным пальцами. Дым бежит к высокому потолку. «Мариа, Мариа, Мариа…»

— Друг, что же они не идут?

— Сейчас придут…

— Они какие?