В городе снега больше нет, ничего нет. Даже солнца.

***

«Нормальный парень» белозуб, чист от татуировочной наркомании и педантично выглажен заботливой домработницей.

Владе не сбежать за кухонные кулисы, дверь сторожит брат. Все бы так границы охраняли.

«Нормальный» пьёт чай без добавления лечебного коньяка и свободно владеет тремя языками — в дипломе заметка о курсе международных отношений — рекламирует он себя не херово так.

«И хуй у него, наверное, такой же интеллигентный, как и он сам», — эти её предположения остаются за кадром.

***

«Нормальный» говорит, что позвонит. Но это мало вероятно, к разочарованию Дани.

Влада знает, что не позвонит, и это самый адекватный сценарий развития их нелюбви.

***

В понедельник Даниил провожает сестру до школы. Боится, что Влада возьмёт у тридцатичетырёхлетнего дяди конфетку и пойдёт кататься на его старческих каруселях. Покататься на Мироне она может и в туалете на перемене, но брат почему-то не берёт это во внимание.

Коридоры гудят о том, что Петя перешёл в параллельный «б» класс, в долбанный «б». Это финал!

Влада самолично сталкивается с Никоновым на лестнице второго этажа.

Нервы у неё выкованы не из железа, поэтому бывшему другу прилетает кулаком в грудь.

— Ладно наша дружба, ладно секс, а какого… всё нашепталось моему брату, сволочь?

Ярость рвёт на лоскуты внутренности, и она не сразу замечает, как по губам, подбородку, шее стекает кровь — последствия лёгкого «щелчка» по носу кулаком в ответ от Петьки. Физическая боль всего лишь ошмётки моральной.

***

— Могла бы уже оставить парня в покое, — в медицинский кабинет прокрадывается Мирон Дмитриевич. Он сосредоточенно смотрит на лицо Влады, будто ищет в «облицовке фасада» изъяны.

— С вашей дочерью? Ну, уж нет! — категорична в своём ответе, хотя больше не собирается, как-либо контактировать с Никоновым. Слишком большой ценой ей обошлась эта дружба. Чек длинною в тысячи километров обоюдной неприязни.

— Вашей? — химика не устраивает будничное обращение всех учащихся. «Вы», воспроизведённое Владой, для него неестественно, надуманно.

— Я не могу ручаться за то, что на мне нет жучка. Брат… — шепчет ученица. — Удивительно, что вы ещё не отвернулись от меня.

— Троечники должны быть в каждом классе, не находишь? А вообще, знаешь, ты можешь переехать ко мне. В квартире четыре комнаты, а заняты только две. И то, скоро свободной будет и третья.

— Третья?

— Ну да. Катя собирается к новому году съехаться с Петей, — отвечает безмятежно, будто вся эта ситуация в порядке вещей, будто к этому всё и шло с самого начала. Твою-то мать…

— И ты, конечно же, за? — злость на учителя набирает обороты, раскручивается юлой.

— Дочь у меня на первом месте, и её счастье превыше всего.

— Фу, как слащаво, – нет, у неё нет сил сдерживать буквы правды, скопившихся на языке вместе со слюной. К Петьке она привязана сильнее, чем предполагалось ранее. Отказаться от него равносильно смерти. — Пожалуй, на этом мы и распрощаемся. Предоставь лучше три свободные комнаты бездомным.

Мирон Дмитриевич молча уходит. Самая пора дать отдышаться девочке; ей такой кросс придётся бежать по жизни…

Вслед за Мироном в медицинский кабинет заявляется Катерина, «безхандровая» светлая девочка с лучшим парнем школы за пазухой. Это семейство Вишневецких убивает её. Влада не смотрит на «святую святых», рассматривает оленя над запястьем. Было бы вполне благоразумно свести татуировку.

— Извини за Петьку, — Катя присаживается на банкетку рядом с Владой, — он не хотел. Приходи сегодня ко мне домой, выпьем, закопаем топор войны, — она всё говорит и говорит, — завтра наш класс едет на экскурсию во Владимир, на которой нас никто с тобой не ждёт.

Никто не даёт ей оклематься.

— Ты это серьёзно?

Какая-то извращённая параллельная Вселенная, ей-Богу. Немыслимо.

— Возражения не принимаются, — Катерина вспархивает с места, и всё что видит Влада это копну прыгающих на лопатках пшеничных волос.

***

Под струпьями снега погребена терраса Катиной квартиры.

Они готовят пасту с креветками и пьют вино. Катерина периодически отвлекается на звонки Никонова, а Влада на Данины. Брат звонит каждые полчаса, чтобы убедиться, что сестра дышит ровно, без сексуального подтекста.

— Странно, я трахаю твоего папу, а ты приглашаешь меня пить.

— Ты уверена, что трахаешь именно ты, а не тебя, детка?

Смеются громко, не сдерживаясь. Потолок квартиры — это не купол собора, от которого отражается каждый звук, можно позволить себе блажь.