— Неужели целых пять комиссаров?

— Пять, — подтвердил Сенька. — Что, не верите, тетя Лизавета?

— Что-сь больно много. Вон Гурдай один весь отдел объезжал, а тут на одну станицу пятерых прислали. И каждый небось на жалованье…

— На жалованье?! — Сенька скривился. — Два белых, а третий как снег. Комиссары не за жалованью служат, а за… а за… идею.

Выговорив последнее слово, Сенька покраснел. Слышал он его от отца и не совсем еще понимал его смысл, но слово «идея» нравилось.

Подошел Семен Карагодин в новых сапогах и каракулевой шапке с синим верхом. Семен был у Батуриных, вдоволь наслушался разговоров Луки и до сих пор не мог вполне прийти в себя. Лука подбивал Семена не поддаваться агитации за Советскую власть, говорил, что у большевиков на лбу растет рог, а на груди у всех антихристово тавро выжжено.

Увидав на голове Сеньки каску, Карагодин сплюнул.

— Снял бы пакость такую, Сенька, — укорил он, — тут и так насчет рогов разговору не оберешься, а ты ездишь по станице, людей дразнишь. Далеко собрался?

Сенька наклонился к гриве.

— Проездить надо, застоялся. И так было сарайчик разнес. Как жахнет задки, так аж саманины колыхаются. Не конь, дядя Семен, а землетрясение, вот провалиться мне на этом месте.

Карагодин оглядел коня.

— Хорош, бродяга. Надо будет его весной в плужке испробовать. Сорганизуем супрягу: Хомутов, Мостовой да Карагодин, а?

— К плужке, видать, Баварец непривыкший, — возразил Сенька, — горячий конь, за всех за ваших будет тянуть, ну и враз або запалится, або сбочится.

Заметив неприятное удивление дядьки Семена, да и вообще всей карагодинской семьи, Сенька смутился.

— Я не потому, что жадный, дядя Семен, — оправдывался Сенька, — черт с им, с Баварцем… да и есть другой конь лучшейший…

— Какой же это… «лучшейший»? — передразнил Ка-рагодин.

— Батя казал, в гурдаевской экономии какие-сь самоходные машины пахают землю, трактора их кличуть…

— Ну, ну? — заинтересовался Карагодин. — Так Гурдай, что ж, твоему бате их подорит?

— Подорит? — снисходительно хмыкнул мальчишка. — Жди, пока подорит… Забирать будем силком, во как… Тогда коней на бороньбу поставим да воду возить на кулеш, а самоходными тракторами пахать.

Елизавета Гавриловна покачала головой.

— Откуда только у тебя все берется, ну и выдумщик. Сроду не слыхала, чтоб букарь сам без худобы ходил, ты что-то путаешь, Семей Егорович…

— Гляди, фронтовики, — перебил Миша.

На площади появилась конная группа, вооруженная винтовками. Фронтовики ехали, не придерживаясь строя, по направлению к саломахинскому мосту.

— Павло Батурин впереди, — вглядываясь, сказал Карагодин, — с утра еще подседлал своего Гурдая и куда-то подался. Кто ж с ним?

— Степан Шульгин-Лютый, Прокопенко Николай, — узнавал Миша, — а вон тот на сером, кажись, Огийченко, верно же Огийченко, батя?

— Огийченко, верно, — подтвердил отец, — на «киргизе» Лучка, а рядом с ним Писаренко Потап, а вон отстал Буревой. Чего он отстал, чи конь захромоножил? Ишь на перегон пошел Писаренко! А вон…

Еще, может быть, долго перечислял бы Семен Карагодин казаков, если бы они не прибавили аллюра и не скрылись за церковью да если бы вдруг не появился Лука Батурин. Он был верхом, что случалось с ним чрезвычайно редко, так что странно даже было видеть Луку на лошади.

— Собирайся, седлай, что же ты глядишь? — заорал он на соседа. — Видишь, Павло, дышло ему в спину, фронтовиков повел. К добру, думаешь?

Над станицей почти одновременно загудели колокола. Так собирали на митинги в то беспокойное время. Лука загарцевал возле двора. Семен подседлал Купырика и потрусил за соседом, сорвавшимся сразу в намет. Купырик бежала, помахивая черной гривой. Карагоднн согнулся, еле-еле успевая за резвым конем соседа.

— Ну, а мы что с тобой, тоже на митинг? — спросил Миша приятеля.

— От митингов этих голова стала как кадушка, право слово, — отмахнулся Сенька, — поедем на Золотую Грушку, коням требуху раструсим.

— Чего к ней ехать, — возразил Мишка, — Петька сказал, се казаки всю в Кубань сковырнули.

— Петьку послухаешь, завтра сдохнешь… Вот, огник его задуши, брехун. — Сенька склонился — Два полка по шапке земли, — посчитай, ты же грамоте обучен. Разве свернут такой курган? Там в нем не меньше тыщи вагонов глины…

Ребята пересекли площадь. Они решили добраться до Золотой Грушки низом, спуститься с плато и через велигуровскую гать второй протоки проехать Красными скалами до Золотой Грушки. Кстати решили посмотреть общественную люцерну, не зазеленела ли и нельзя ли по ней пустить коров, пока не закидало яры снегом.