Арест Леонида обрушился на нас, как гром с ясного неба. Это произошло по доносу двух местных жителей-супругов, за то, что брат забрал у них в 1941 г. винтовку. Эта пара была связана с полицией. Они затаили зло.

Из училища брата исключили. Он долго не мог устроиться на работ. В 1993 году умер, похоронен в Навле. Пятно легло даже на мертвого. Он был похоронен тихо, без воинских почестей, семейно, хотя он воевал и в партизанах, и в армии, был ранен. Мы знаем, что его оправдали, но ведь этого не знают односельчане».

Сестра просила хотя бы спустя многие годы восстановить истину. Эта книга — лишь толика в защиту чести и достоинства партизана.

Руководство Управления ФСБ по Брянской области с ветеранами-чекистами

Д. В. Емлютин

Брянск, ул. Емлютина

Д. В. Емлютин проводит совещание с командирами партизанских отрядов

Командиры партизанских отрядов с М. И. Калининым в Кремле после вручения наград. Сентябрь, 1942 года. Третий справа сидит Д. В. Емлютин

На митинге в селе Чернь. Говорит Д. В. Емлютин, 1 мая 1942 года

Пока мужчины на задании

Партизаны Дятьковского района, февраль 1942 года

На марше: комиссар отряда им. Ф. Стрельца Бойков, командир отряда Чапов, зам. командира объединенных отрядов Миршин.

Агитационная листовка гитлеровцев

Брянский лес, 1942 год, партизанский наблюдатель

В 1957 году из Заполярья я был переведен на работу в Брянское управление КГБ. Мне определили участок работы — оперативный розыск. Дело для меня было новое. До этого я занимался контрразведывательной работой в авиации — обеспечение безопасности полетов. Теперь мне предстояло заниматься розыском бывших полицейских и других лиц, сотрудничавших с немецкими оккупантами. В те годы это была чуть ли не главная линия работы.

Мой предшественник Иван Степанович Тигин, опытный чекист, передал мне ряд оперативных наработок по Трубчевскому, Навлинскому, Погарскому и другим районам. Это были оперативно задокументированные факты преступной деятельности, совершенные русскими карателями под командованием немецких военнослужащих. Преступники — не местные. Кто они, откуда, их установочные данные — не было известно. «Володька», «Смутька», «Москва» — одни клички, ни имен, ни фамилий. Никаких упоминаний о формированиях, где они служили. Очевидцы называли их просто — «немцы» или «русские» в немецкой форме. И все. Никаких упоминаний об этих карательных русско-немецких формированиях не было и в архивах.

Фактически работа началась с нуля. Прежде всего, я вновь опросил заявителей, нашлись и новые свидетели. Это были старики, в том числе сотрудничавшие с оккупантами — старосты, писари и т. п. Выступали свидетелями и женщины, кое-кто из них сожительствовал с карателями. И те, и другие старались меньше афишировать свое прошлое. Одновременно я смотрел уголовные дела на осужденных. Так постепенно появились материалы, необходимые для дальнейшей работы.

С большим трудом были получены трофейные немецкие документы, купленные за валюту. Их перевод с немецкого делал начальник отделения В.И. Логинов. «Прямо с колес» мы включали их в работу. Это были неполные, иногда отрывочные дневники 184-й полевой немецкой комендатуры 2-й немецкой танковой армии. Но они очень помогли нам на первых порах.

Конечно, в дневниках не было данных о карателях, записывались лишь общая обстановка в тылу армии. Ежедневно фиксировались действия партизан, потери, сведения об операциях против партизан и другие события.

Анализируя эти данные, сопоставляя их с уже имеющимися у нас фактами, параллельно используя уголовные дела, мы выходили на конкретных лиц, объявляли их в розыск. К тому времени они рассеялись по всей нашей необъятной стране, розыск их был затруднен. Особое внимание уделялось Красноярскому краю, Магаданской, Свердловской, Донецкой и другим областям. Там, где были спецпоселения. Работая в лесной, угольной промышленности, спецпоселенцы дополнительно проверялись. Многие из них были осуждены. Розыск их уголовных дел также требовал средств и времени.