— Вы доверяете ему? — спросил Макрон тревожно.

— Я никому не доверяю, — повторил Тиберий. — Поэтому буду наблюдать за Гаем и хорошо подумаю, прежде чем назначить его преемником.

На этом Тиберий закончил свой разговор с Макроном. Командир преторианцев оставил его покои, погруженный в недоумение. То, что Тиберий неожиданно решил вызвать Калигулу на Капри, изумляло его. Прежде Тиберий не проявлял никакого интереса к сыну Германика. Но разве мог Макрон угадать всё, что происходило в сердце у старого кесаря.

— Быть может, Калигула будет неплохим правителем, — прошептал Макрон. — По крайней мере, вряд ли он проявит большую жестокость, чем мы уже видели от Тиберия.

По мнению Макрона, выбор кесаря в пользу Гая выглядел вполне разумным. К тому же Макрону в этом назначении виделась собственная выгода, ведь если Гай начнёт учиться у Тиберия, юноше понадобятся советники. А Макрон мог стать сначала таким советником а в будущем — влиятельной фигурой. Он решил подружиться с Гаем.

Приезд Калигулы назначили на вторник. К этому дню на вилле Юпитера готовился праздник по случаю прибытия родственника.

Впрочем, весёлое настроение кесаря омрачала ужаснувшая его новость. Когда он переодевался в пурпурную тунику, рабы, трепеща от страха, доложили ему, что его любимый аспид погиб. В полдень змей, по обыкновению, выполз погреться на террасу, где был атакован муравьями. Спастись аспиду не удалось.

Тиберия очень огорчило это известие — он любил змея. Спускаясь по лестнице в вестибюль, он рассказал о случившемся Макрону:

— Муравьи сожрали аспида... Вам следует опасаться простолюдинов согласно примете, — произнёс Макрон.

Тиберий в ответ нахмурил брови.

— Простолюдины не так опасны, как вельможи, — возразил он.

В вестибюле собрались многие люди из числа его ближайшего окружения — патриции, солдаты, слуги. Все с нетерпением ждали прибытия Гая Калигулы, про которого уже пошли слухи, будто кесарь принял решение сделать его своим наследником.

Тиберий стоял в центре вестибюля, в торжественных одеждах, золотом венце и изящных сандалиях. Край фиолетового плаща был переброшен через изгиб локтя. На запястьях сверкали браслеты. Его осанка, невзирая на возраст, хранила стать. Истинная осанка царя.

Солнечные лучи потоками врывались в распахнутые окна. Они озаряли толпу у лестницы на мозаичном полу и падали на высокую мраморную статую Тиберия. Статуя словно повторяла ту позу, в которой кесарь теперь стоял и ждал Гая...

Наконец слуги распахнули тяжёлые резные двери и в вестибюль вошли несколько незнакомых Тиберию людей в сопровождении римских солдат. К ним приблизился Макрон и его преторианцы.

Среди этих прибывших визитёров Тиберий узнал лишь Клавдия. За годы, что они не виделись, его племянник располнел, вьющиеся волосы его поседели, но он по-прежнему не интересовался ничем, кроме истории, и, даже приехав на виллу, прижимал к груди какую-то книгу.

— Государь, — сказал Макрон, делая шаг к Тиберию, — позвольте вам представить Гая Калигулу, сына Германика, вашего двоюродного внука.

Незнакомцы из свиты Гая расступились, пропуская вперёд высокого юношу с тощими руками и ногами, одетого в воинский панцирь и короткую тунику. Золотистые кудри Гая оказались не такими густыми, как у Германика. В выражении его красивого лица проскальзывало что-то необъяснимо отталкивающее. У него был крупный прямой нос, насмешливые тонкие губы, сверкающие зелёные глаза и бледная кожа, усыпанная веснушками.

«Он знает, что это я убил Германика», — подумал Тиберий, с интересом изучая гостя. Однако Гай ничем не выдал ненависти, которую испытывал. Представ пред Тиберием, юноша отвесил ему глубокий поклон.

— Ave Caesar! — сказал он. — Мне лестно, что вы пригласили меня погостить.

— Наконец-то мы встретились, Гай, — ответил Тиберий.

— Едва наша галера приблизилась к берегам Капри, как я сразу же восхитился удивительной и красивой местностью! — заметил Гай.

— Ты любишь красоту?

— Обожаю!

— И ты прежде не бывал на Капри?

— Никогда.

Подойдя к нему, Тиберий заключил юношу в объятия.

— Прости меня за всё, Гай, — проговорил он. — Я знаю, как много бедствий ты вытерпел по моей милости.

Отстранившись, он взглянул в зелёные глаза Калигулы, и на миг ему показалось, будто он прочёл в них гнев. Но уже через секунду Калигула заставил себя улыбнуться.

— Я знаю, что вы действовали во благо Рима, — молвил он.

— Когда-нибудь ты поймёшь, почему я так поступал, — ответил Тиберий.