— Нас предупредили, — говорил он, — чтобы мы держали ухо востро. Может появиться некий Кентен, англичанин, убивший немца в Линце.

— И где же его видели?

— Какая-то женщина сообщила, что в туристическом автобусе были два англичанина, они выехали на экскурсию как раз в нашем направлении. А после того как все вышли перекусить и полюбоваться красотами, один из них не вернулся. В полиции ее допросили, и она сказала, что ей кажется, тот, кто вернулся, и есть убийца. Говорила, будто он грубил ей и курил трубку. Его проверили — все документы оказались в порядке. О втором известно только то, что теперь мы должны его искать! В этой полиции Нойкирхена работают круглые дураки.

Он небрежно взмахнул рукой с фонарем, и пляшущий луч света упал на землю совсем рядом с лазом. Кентон затаил дыхание, опасаясь, что его вот-вот схватят. Но пограничники продолжали болтать как ни в чем не бывало. Затем чех заявил, что ему пора, надо доложиться командиру смены, и двинулся к караульной будке. Австриец пошел по тропинке и вскоре свернул направо.

Едва они отошли на достаточное расстояние, как Кентон бросился к лазу и продолжил работу. За насыпью из камней шел пласт твердой земли, и потрудиться пришлось немало, но еще примерно через четверть часа он, дрожа от радостного нетерпения, обнаружил, что, если лечь на спину и отводить нижние ряды проволоки от лица и одежды, вполне возможно протиснуться в узкий проход. Аккуратно выложив камни так, чтобы потом завалить ими изнутри зияющую дыру, Кентон заполз в подкоп. И вот минуты через две, ободранный и весь в грязи, он оказался на территории Чехословакии.

Кентон закладывал отверстие последними камнями, когда вдруг услышал шаги — они приближались со стороны дороги. Пребывая в возбуждении, Кентон ослабил внимание, не следил за тем, что происходит вокруг, и человек подошел совсем близко. То вспыхивающий, то гаснущий луч подсказал, что это чех, — австриец постоянно держал свой фонарь включенным. Нельзя было терять ни секунды. Кентон развернулся и слепо бросился к лесу, ища там укрытия, но не пробежал и десяти шагов, как споткнулся, налетев на какую-то корягу. Он взмахнул руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, снова споткнулся и рухнул на землю лицом вниз. В следующую секунду пальцы вытянутой руки нащупали толстую ржавую проволоку. Тут же вспомнились слова мистера Ходжкина о том, что на границе, борясь с контрабандистами, протягивают иногда сигнализационную проволоку. Времени подняться и бежать дальше уже не было. А потому он лежал неподвижно, лихорадочно молясь о том, чтобы удача не оставила его и на сей раз. Продержаться незамеченным надо было всего минуты две.

Человек между тем приближался. Он слегка ускорил шаг, потом снова замедлил и наконец остановился в нескольких ярдах от того места, где лежал парализованный страхом журналист. Очевидно, пограничник все же расслышал звук падения. Лучом фонарика он пень за пнем обшаривал вырубку. Затем вдруг мужчина так и зашелся в кашле. Громком, болезненном, со всхлипами — очевидно, бронхи у него были не в порядке. Кентон слышал, как он отчаянно хватает воздух ртом, когда приступ прошел. Луч фонарика погас, под подошвами тяжелых ботинок снова заскрипели камни. Мужчина удалялся, и вскоре его шаги затихли.

Кентон облегченно выдохнул и поднялся. Затем, осторожно зажав ржавую проволоку между большим и указательным пальцами, перешагнул через нее и медленно двинулся вперед.

Однако, снова оказавшись в лесу, Кентон резко прибавил шагу. Он решил: возвращаться на дорогу близ пограничного поста не стоит. В этих краях любители пеших прогулок встречаются не часто; так что велика вероятность того, что его заметят, остановят и попросят показать паспорт. А потому Кентон выбрал маршрут, который, по его расчетам, должен вывести его на дорогу примерно в миле от границы. Но в темноте и среди деревьев он вскоре сбился с пути, опять стал кружить и через час вышел на дорогу где-то в сотне ярдов — или даже ближе — от пограничного поста. Решив, что и без того потратил слишком много времени, Кентон двинулся по опушке вдоль дороги — если заметит какое-то движение впереди, сразу можно укрыться за деревьями. Но дорога была пуста. Где-то поодаль башенные часы пробили восемь; и вот минут десять спустя он, отряхиваясь и поправляя галстук, подошел к деревне под названием Манфурт.

На крошечной площади, напротив почты, стоял полуразвалившийся автобус с включенными фарами и работающим двигателем. В салоне сидела крестьянка с корзиной — в ней попискивали и копошились желтенькие цыплята. На ступеньке с большим чемоданом в руке стоял молодой работяга. Застенчиво улыбаясь, он прощался с веселой компанией друзей, топтавшихся рядом на дороге.

Кентон посмотрел на табличку с маршрутом. Автобус через Хохенфурт, Зилберберг и Каплиц следовал в Будвайс.

Без четверти двенадцать ночи следующий из Будвайса поезд медленно подкатил к платформе пражского вокзала.

Сидевший в пустом купе Кентон поднялся, сунул левую руку в карман пальто, чтобы не было видно пятна крови на обшлаге, и вышел в коридор.

Поезд дернулся и остановился. Кентон спустился из вагона, прошел вдоль платформы, отдал свой билет на контроле и двинулся к ближайшему выходу.

Несмотря на поздний час, народу на вокзале было полно, и Кентон не замечал двоих мужчин до тех пор, пока не поравнялся с ними. Внезапно его грубо подхватили с двух сторон под руки, а под ребра ткнулся округлый и твердый ствол пистолета. Сердце у Кентона упало.

— Herr Kenton?

Он помедлил, а затем пожал плечами. Невозможно догадаться, каким образом, но его все-таки выследили! И раз уж он попался, осложнять свое и без того печальное положение, пожалуй, не стоит. Следует принять его как неизбежное. И Кентон кивнул:

— Ja.

— Gut.

Они повели его к выходу, затем — вниз, по ступенькам, к поджидавшему у тротуара большому «мерседесу» с шофером в униформе.

Один из мужчин сел на заднее сиденье. Его напарник толкнул к нему Кентона.