Непосвящённому человеку казалось, что горячие, мёртвые пески Сахары или Ливийской пустыни всегда, во все времена были безжизненными. А между тем находки и изыскания учёных свидетельствуют, что под толщей сыпучих песков пустынь погребены остатки исчезнувших селений, поистине трагические памятники распавшейся, уничтоженной могучими силами природы человеческой цивилизации. Люди истребили растительность, и пески Сахары, оттесняя всё живое, стали неумолимо двигаться к югу, засыпать дома, улицы, великолепные амфитеатры и затем навсегда погребли всё, что было создано человеком. А ведь Сахара движется и сейчас, движется быстро, проходя километр в год всё дальше и дальше на юг.

«Природа устроена так, что там, где вода не в состоянии наказать человека за его невежество и неразумные поступки, – это делает ветер», – справедливо пишет Джекс. Достаточно вспомнить при этом многие случаи эрозии почвы, когда ветер или вода превращали живую землю в безжизненный лунный пейзаж.

Ведь совсем недавно, в 1934 году, в Соединённых Штатах Америки вследствие эрозии почвы были полностью разрушены сельскохозяйственные угодья на площади, вдвое превышающей территорию Бельгии.

Медленному умиранию целого континента посвящена потрясающая по фактам книга Жана-Поля Гарруа «Африка – умирающая земля». Мне кажется, что эту книгу должны прочитать все наши лесоводы, ихтиологи, гидрографы, агрономы, учителя, партийные и советские работники. Они найдут в ней много поучительного.

Нашей стране не угрожают пески Сахары.

Наше советское законодательство строго охраняет лесные массивы социалистической страны. И всё же мы ещё хозяйничаем в лесах плохо и неразумно. Мы ещё не научились бережно и любовно относиться не только к каждому дереву, к каждому кусту, а к лесу вообще. Мы не воспитываем в нашем молодом поколении уважительного отношения к зелёным друзьям человека. А это совершенно необходимо, особенно в тех местах, где лесов почти совсем не осталось и где под общей охраной народа должен быть каждый дубок, каждый тополь и клён.

Мы освоили замечательную теорию Чарлза Дарвина, знаем о естественном отборе, о происхождении человека. Любой наш школьник может рассказать об этом – ведь учение Дарвина входит в программу средней школы. Однако мы, к сожалению, очень мало знаем о том, что в природе, кроме борьбы за существование, есть и тесное сотрудничество, гармоническая взаимосвязь. Давно доказано, что не только растения нужны животным, но и животные нужны растениям (при опылении, переносе семян и плодов, истребление птицами вредных для леса насекомых и т. д.).

Надо сказать прямо: не представляя по-настоящему глубины процесса «взаимного благоприятствования» в живой природе, нарушая лишь одно какое-нибудь звено в длинной и сложной цепи, мы тем самым незаметно, но неизбежно рушим всю цепь…

На том же самом донском острове, о котором мы уже говорили, ещё десять лет назад жило множество зелёных и пёстрых дятлов. В какое бы время года мы ни отправлялись на прогулку в окружённый рекою лес, нас всегда встречал глуховатый, но дружный перестук проворных птиц-тружеников. Дятлы с утра до вечера «прочёсывали лес», отыскивая короедов, угнездившихся в дуплах и трещинах коры вредных личинок, уничтожая массу опасных насекомых.

Казалось бы, все люди – и лесники, и агрономы, и школьные учителя с их питомцами, и многочисленные охотники, и колхозники – отлично зная, какую огромную пользу приносят дятлы, должны были взять этих неутомимых птиц-работяг под особую защиту, ни при каких обстоятельствах не допустить их уничтожения.

Но нет! В станице Семикаракорской (от неё до леса на острове – шесть километров) уже много лет существует «база» Ростовского завода учебного оборудования. Из месяца в месяц «база» получает из Ростова лаконические наряды: отстрелять для завода столько-то дятлов, дроздов, куропаток, синиц, ремезов и т. д. Конечно, цифры варьируются: то уменьшаются, то увеличиваются, но главное остаётся неизменным – на протяжении многих лет на одной и той же небольшой территории группа отстрельщиков вполне официально истребляет всё живое, нисколько не считаясь ни со сроками охоты, ни с тем, что эти гиблые места стала далеко облетать любая птица. И никто – ни Общество охотников, ни областное управление сельского хозяйства, ни районные партийные и советские организации – не протестовал вовремя против этого возмутительного безобразия.

Впрочем, дело не только в истреблении дятлов или синиц. Ещё пять лет назад на Среднем и Нижнем Дону в озёрах и ериках гнездились кряквы и чирки, красноголовые нырки и чернеть; на отмелях разгуливали белые и серые цапли; целые стаи древесных цапель квачек укрывались в жаркий полдень на прибрежных вербах; по займищам обильно плодились стрепеты; тучи диких голубей-витютней вили гнёзда на поросших лесом островах; табунки серых куропаток поднимались на любой поляне; по болотцам на каждом шагу взлётывали дупели, бекасы; на опушках лесов и в полях жировали зайцы.

Если бы речь шла о том, что в окрестностях одной станицы или села исчезла дичь и стали редеть леса, – это не было бы уж очень большой бедой. Во всяком случае, такую беду люди легко исправили бы. Нет, вопрос заключается в том, что на всей планете (а это не может не коснуться и нашей страны) стали катастрофически быстро исчезать многие виды диких животных и птиц.

Нам нечего далеко ходить за примерами. В течение пятнадцати лет – с 1882 по 1897 год – было перебито многомиллионное стадо диких американских бизонов, перебито самым жестоким способом. А куда делись великолепные европейские зубры, куда исчезли обитавшие в Европе королевские пингвины, как пропали африканские зебры-квагги, лабрадорские утки, кубинские длиннохвостые попугаи, бразильские и малайские райские птицы, сотни видов животных и птиц, истреблённых человеком только за одно столетие?