Ну, нашел Смайлов эту красную «восьмерку». Дальше что? Вот она, стоит у дома номер пять по второму Бронному переулку. Номера прикручены, диски – литые, «спицы», как положено. Можно еще поискать, в Москве, может статься, таких еще штук сорок восемь. Но зачем калории сжигать, если первая уже найдена, а новых задач не поставлено? Кого в этой «восьмерке» искать, чего, с какой целью? В ориентировке ни слова о том, что дальше делать с машиной после того, как она будет обнаружена.

Вот и появилось это чувство – желание выругаться. Не в адрес Кряжина, боже упаси, а просто так, по-русски, от души, в космос. От того, что все идет не так, как следует.

Игорь располагался в машине рядом со своим напарником Гариковым и через лобовое стекло разглядывал корму красной «восьмерки». Если сейчас из пятого дома (из второго подъезда, если судить по характеру парковки машины) выйдет некто и сядет за руль, придется следовать за ним. А Иван Дмитриевич, один из самых классных следователей Генеральной (самых грамотных, если судить по московским слухам), сейчас рассматривает в иллюминатор Воткинское водохранилище.

– Может, «проведем» его по городу? – понимая ситуацию, предложил Гариков. – Где-то же он ее оставляет на ночь? И от этого места потом отталкиваться будем. Когда с Кряжиным свяжемся.

Ответить Смайлов не успел. В кармане запиликала мелодия Морриконе.

– Слушаю, – вздохнул Игорь, не переставая думать о машине напротив.

– Смайлов, это Кряжин. Ты машину нашел?

У муровца едва не вырвался нервный смешок.

– Иван Дмитриевич? А мне сказали...

– Правильно сказали. Я лечу. Говорим быстро, потому что сейчас я в туалете. Хотел позвонить из салона, но стюардесса выставила ультиматум: либо схожу, либо отключаю аппаратуру, могущую испортить навигационное оборудование лайнера.

– Да я сижу перед ней и не знаю, что делать! – опер никак не мог прийти от восторга от шалости старшего следователя. Человека, которому за сорок лет и на плечах погоны подполковника. Не такой уж он бурдюк замшелый, каким кажется.

– Ничего с ней делать не надо, – тихо проговорил следователь. – Свяжись с ГИБДД, пусти инспекторов за машиной и, как только водитель сотворит «косяк», пусть те протрясут ему по своим каналам все нутро. Самого же человека доставить в ближайший райотдел и под эгидой схожести с похитителем какого-нибудь антиквариата на три часа притормозить. Основная тема собеседования – установление факта того, где водитель находился с двенадцати до трех часов ночи двенадцатого июня. О результатах докладывать мне, но не раньше, чем через два часа. Меня стюардесса и так уже подозревает. Телефон пиши...

Смайлов быстро начеркал на листке цифры и, когда дописывал последнюю, на том конце связи услышал женский голос: «Вы что, русского языка не понимаете, что ли?!»

«Наш человек, – довольно подумал парень из МУРа. – Хоть и антиквариат...»

Долго ждать не пришлось. Водитель вышел из дома через четверть часа, которых Смайлову впритирку хватило, чтобы подозвать к пятому дому экипаж ГАИ на новом «Форде». Если исходить из теории о том, что в столице происходит более пятисот латентных нарушений ПДД в минуту, водитель красных «Жигулей» должен был нарушить правила уже через двадцать секунд езды. Понимали это и милиционеры с тремя большими буквами на спинах, которые умело прятали свой яркий «Форд» за «девяткой» Смайлова. Задачу они понимали, маневры «восьмерки» отслеживали четко, но двигались медленно, что давало все основания заявлять о безупречной езде красных «Жигулей».

– Смотри, он перестроился, а указатель поворота не включил, – отреагировал Гариков.

– А ты включил?

Колонна из трех машин влилась в поток и ужом заскользила по Волховской. Через минуту остановились на светофоре, и Гариков стал нервно постукивать пальцами по рулю. Горел красный, «восьмерка» бампером упиралась в невидимую стену над прочерченной на дороге белой полосой и Правила дорожного движения нарушать не хотела ни при каких обстоятельствах. Ждал и «Форд», все внимание пассажиров которого было сосредоточено на дымящейся трубе ярких «Жигулей». Гариков и Смайлов располагались между ними в ожидании чуда.

Скоро оно случилось. На пятой секунде свечения красного света Гариков ударил рукой по рулю и «девятка» заорала «газовским» сигналом.

Хозяин «трехдверки» дал газу, и «восьмерка», взвизгнув покрышками по асфальту, вылетела на перекресток.

За спиной Смайлова завыла сирена.

– Виноват, – пробормотал, не покраснев, Гариков.

Кто кается, не краснея, тот кается постоянно...

– Похож, – задумчиво выдавил Гариков, держа перед собой произведение фоторобота – фотографию компьютерного мутанта, уже пять лет разыскиваемого по подозрению в изнасиловании в Солнцево. Это все, что нашлось в «бардачке» «девятки» к приезду в 145-е отделение милиции.

– Ну, и на кого я похож?! – кричал водитель «Жигулей», в отношении которого, перед тем, как доставить его в отделение, уже составили протокол за проезд перекрестка на запрещающий свет светофора и отсутствие полиса обязательного страхования автогражданской ответственности. – Моя совесть чиста! И вы не имеете морального права...

– Брось, – презрительно покривился Смайлов. – Твоя совесть чиста только потому, что еще ни разу не была в употреблении. А что касается морали... Мораль – это важничанье человека перед природой, не более того.