Перезвон колоколов затих, и откуда он вообще шел, оставалось непонятным. Колоколен над сараями и вообще в окрестностях не наблюдалось. Вообще вокруг не замечалось ни единой живой души: старый храм, два новых, поросшая густой травой площадка между ними, несколько фонарей, окруженных облаками вьющейся мошкары - и полное запустение и безмолвие, заполненное лишь ночными звуками окружающих диких джунглей. Западная версия церкви Рассвета, та, что с золотым Стабилоном, оказалась ближе всего, и Кирис, оступаясь на травяных кочках, подошел и заглянул внутрь.

Та же самая тишина заполняла микроскопический зал с десятком скамей по каждую сторону от центрального прохода. По стенам висели, подсвеченные электрическими лампадами, напечатанные на бумаге фигуры святых. Алтарь в дальнем конце стоял пустой и печальный, с еще одним золотым Стабилоном и парой золоченых подсвечников (тоже с лампочками вместо свечей), но цветы и прочие мелкие положенные безделушки там отсутствовали. Покосившись на бассейн со святой водой возле входа и безуспешно попытавшись вспомнить, что с ней положено делать (макнуть пальцы - а потом?..), Кирис вошел в храм и приблизился к алтарю. Пусто и уныло. Интересно, сюда хоть кто-то заходит? Колокола звонили - значит, какое-то важное время, но ни одного молящегося.

Разочарованно оглядевшись по сторонам и так и не обнаружив колокола, Кирис уже повернулся, чтобы покинуть тоскливое местечко. Но тут за приоткрытой дверью за алтарем его второе зрение внезапно зацепило вспышку лампочки - яркую в потустороннем, но тусклую в обычном мире. Интересно, а там что?

Обогнув алтарь, он осторожно толкнул дверь и заглянул в щель. Однако прежде, чем он успел что-то увидеть, могучая лапища ухватила его за горло и как пушинку втащила внутрь. Кирис попытался сопротивляться, но с тем же успехом он мог бы отбиваться от водопада Найгры. Если не считать Джорджио и других солдат и офицеров на военной базе в Барне, а также паладарских дронов, за последние годы он ни разу не сталкивался с кем-то настолько сильнее себя. Его швырнули через всю комнату, и когда он немного очухался, то обнаружил, что валяется поперек кровати, злосчастный затылок снова саднит от удара о стенку, а над ним во весь рост возвышается здоровый мужик в черной сутане рядового серва. В одной руке дядька держал полупустую бутылку какого-то вина с невнятной наклейкой, другой поигрывал стальным Стабилоном на груди, и от него отчетливо несло алкоголем. В неярком свете лампы под потолком его нос казался темно-сизым.

– Ну, вака, колись - чего шаришься по святому месту?
– грозно вопросил мужик.
– Спереть чего задумал? А?

Кирис пощупал затылок, поморщился и сел на кровати.

– Вы чего кидаетесь?
– сумрачно спросил он.
– А если бы я в хлебало навешал с перепугу?

– Хо!
– ухмыльнулся поп.
– А ты, вижу, парень не робкий. Нравишься ты мне. Ну, ежели прилетит в хлебало, а я пропущу, то сам и виноват. Так что ты здесь забыл, вака? Только не говори, что помолиться зашел, все равно не поверю.

Кирис осмотрелся. Комната явно выглядела жилой: узкая койка из панцирной сетки, стол с неизбежным паладарским терминалом, несколько стульев, пара шкафов, картинки святых на стенах, насупленных, словно от трехдневного запора. Похоже, он влез на чужую территорию. Ладно, заслужил по башке, и нефиг трепыхаться.

– Извините, - все так же хмуро сказал он.
– Я не знал, что вы здесь живете. Я просто... ну, колокола услышал, а потом церковь увидел. Ее раньше здесь не стояло, вот и зашел посмотреть.

– Студент?
– осведомился поп.
– На каком факультете? Из Кайтара приехал?

– В колледже я, - пояснил Кирис, поднимаясь.
– Ага, из Кайтара.

– Веруешь в пресветлого Ваххарона и его ангелов?

– Ну, нет, типа. Извините, - быстро добавил Кирис, заметив, что глаза попа опасно сузились.
– Мы с отцом эмигранты из Хёнкона, еще до Первого Удара.

– Значит, ложным богам Миндаллы подношения жертвуешь?
– в голосе попа прозвучали гневные нотки. Он поднял бутылку, приложился к горлышку и сделал могучий глоток.
– Солнцепоклонник?! Или выдропоклонник?!

Кирис огляделся. Поп стоял между ним и выходом, и пространства для отступления в комнате особо не имелось. Как бы изловчиться и проскочить мимо него? Псих какой-то... Хорошо хоть парсы куда-то пропали, а то еще набросятся на него, выполняя охранную функцию, и полетят клочки по закоулочкам.

Неожиданно поп басовито заржал, выпустив Стабилон и хлопая себя по бедру от полноты чувств.

– Ну, вака, ты бы на себя посмотрел со стороны!
– сказал он нормальным голосом, отсмеявшись. Слышалась легкая хрипотца, но в остальном никаких признаков опьянения не замечалось.
– Расслабься. Не обижу я тебя. Просто почудилось спросонья, что я опять в "черных бригадах", на часах закемарил, вот и прихватил тебя крепче нужного. Только уснул, понимаешь, как ты крадешься, а у меня рефлексы в подкорке засели. Пойдем на свежий воздух, пусть здесь проветрится. А зовут меня, кстати, отец Анатолио Муарра. Можно просто Анатоль. Тессой не называй, не люблю.

Он приложился к бутылке, положил здоровенную ручищу на плечо Кирису и увлек его за собой в молельный зал. Парень не сопротивлялся: даже если забыть, что хозяин дома в своем праве, физической силой Ваххарон своего служителя не обделил. У алтаря, однако, поп замер.

– Что за...
– пробормотал он изумленно.

Кирис выглянул из-за его спины - и подавился хохотом. Зорра с Гатто устроились на передних скамьях по обе стороны от прохода, сидя на двух задних лапах и вытянувшись вверх во весь рост со сложенными перед собой четырьмя передними (Зорра по-прежнему ухитрялась держать в когтях бабочку). Они неторопливо отбивали поклоны, словно молились. Отец Анатолио быстро осенил себя косым знамением, но парсы пропадать явно не собирались. Наоборот, темп их поклонов явно ускорялся, и они начали тихо монотонно гудеть, словно читая молитву быстрым речитативом.