— Три, — ответил Гаррис.

— Только три? — не поверил Джордж. — А вы не ошибаетесь?

— Исключено, — категорически заявил Гаррис. — А что?

— Да нет, ничего.

Гаррису он, по-моему, не поверил.

Из Праги мы отправились в Нюрнберг через Карлсбад. Говорят, что праведные немцы после смерти попадают в Карлсбад, точно так же, как праведные американцы — в Париж, однако я в этом сомневаюсь: городок этот небольшой и развернуться там негде. В Карлсбаде вы просыпаетесь в пять утра — самое модное время для прогулок под звуки оркестра, играющего на Колоннаде; двумя часами позже за минеральной водой выстраивается длинная очередь. В Карлсбаде сущее вавилонское столпотворение. Кого здесь только нет: польские евреи и русские князья, китайские мандарины и турецкие паши, норвежцы, как будто сошедшие со страниц Ибсена, французские кокотки, испанские гранды и английские леди, балканские горцы и чикагские миллионеры попадаются тут на каждом шагу. Все сокровища мира к услугам гостей Карлсбада, за исключением одного — перца. В радиусе пяти миль вы не достанете перца ни за какие деньги, а то немногое, что вам удастся выпросить, не стоит затраченных усилий. Для целого полка печеночников, составляющих четыре пятых карлсбадских пациентов, перец — это смертельный яд, а поскольку предупредить болезнь легче, чем вылечить, перца нет во всей округе. В Карлсбаде устраиваются «пикники с перцем»: любители острых ощущений выезжают за пределы города и устраивают дикие оргии, где перец поглощается в неограниченном количестве.

Нюрнберг, если вы ожидаете увидеть средневековый город, разочаровывает. Таинственные уголки, живописные виды — всего этого здесь в достатке, но современная эпоха окружила и поглотила их, а все древнее при ближайшем рассмотрении оказывается не столь уж древним. В конце концов, город — как женщина: ему столько лет, на сколько он выглядит, и в этом отношении Нюрнберг — молодящаяся дама, его возраст трудно определить, он скрыт под свежей краской и штукатуркой, теряется в свете газовых и электрических фонарей. И все же, присмотревшись, начинаешь замечать его морщинистые стены и седые башни.

По дороге из Нюрнберга в Шварцвальд каждый из нас по разным причинам ухитрился попасть в беду.

Гарриса задержали в Штутгарте за нанесение оскорбления полицейскому. Штутгарт — чудесный город, начищенный до блеска маленький Дрезден, который привлекает еще и тем, что достопримечательностей здесь не слишком много: средних размеров картинная галерея, небольшой исторический музей и нечто, отдаленно напоминающее дворец. Гаррис не знал, что оскорбляет должностное лицо, он принял его — и не без оснований — за пожарного и назвал «dummer Esel» [25] .

В Германии закон запрещает называть должностное лицо «глупым ослом» — даже если на это есть все основания. А произошло вот что. Гаррис гулял в городском парке и, увидев открытые ворота, перешагнул через какую-то проволоку и вышел на улицу. На проволоке же наверняка висела табличка «Durchgang verboten» [26] , на что Гаррису было тут же указано стоявшим у ворот человеком. Гаррис поблагодарил и направился дальше, однако неизвестный догнал его и, объяснив, в чем заключалось правонарушение, потребовал, чтобы Гаррис немедленно вернулся и, переступив через проволоку, вошел обратно в парк. Гаррис возразил, что, раз на табличке значится «Проход воспрещен», то, вернувшись в парк через те же ворота, он нарушит закон вторично. Неизвестный признал правоту Гарриса и предложил ему обойти парк и войти через официальный вход, после чего тут же выйти обратно. Тогда-то Гаррис и обозвал его «глупым ослом». В результате мы потеряли день, а Гаррис вдобавок — сорок марок.

Я последовал его примеру и в Карлсруэ украл велосипед. Вообще-то я вовсе не собирался красть велосипед, я просто хотел оказать дружескую услугу. Поезд должен был вот-вот тронуться, когда я заметил, что велосипед Гарриса — так мне показалось — все еще стоит в багажном вагоне. Помочь мне было некому. Я вскочил в вагон и, в последний момент выкатив велосипед, обнаружил, что на перроне, у стены, рядом с какими-то молочными бидонами, стоит велосипед Гарриса. Вывод напрашивался сам собой: велосипед, который мне удалось спасти, принадлежал не Гаррису.

Ситуация возникла взрывоопасная. В Англии я бы пошел к начальнику вокзала и объяснил все как есть. Но в Германии вы так просто не отделаетесь: вам придется давать объяснения не одному, а минимум десяти начальникам различного ранга; и если же хоть одного из них не окажется на месте или он, за неимением времени, откажется выслушать вас, то, по заведенному порядку, вас могут задержать на ночь и приступить к дальнейшему расследованию лишь наутро. Поэтому я решил, что лучше без лишнего шума куда-нибудь велосипед припрятать, и потихоньку стал скатывать его с платформы. Невдалеке я заметил дровяной сарай, как нельзя лучше подходящий для этой цели, и уж было направился туда, как вдруг попался на глаза железнодорожнику в красной фуражке, похожему на отставного фельдмаршала.

— Что это вы делаете с велосипедом? — спросил он, подойдя.

— Да вот, хочу отвезти его в сарай, чтобы на дороге не мешался.

Всем своим видом я пытался показать, что вполне сознательно и от чистого сердца оказываю услугу железнодорожным служащим, за что заслуживаю самых добрых слов, однако благодарности от фельдмаршала я не дождался.

— Это ваш велосипед? — поинтересовался он.

— Не совсем.

— Чей же?

— Не могу вам сказать. Не знаю.

— Откуда он у вас? — последовал очередной вопрос. Фельдмаршал бил в точку.