– Ничего в химии не понимаю.

За столом воцарилось молчание. Инга увидела на лицах домочадцев озабоченность. Даже Люся нахмурила брови, сведя их пухлыми бугорками к самой переносице.

– Ты, что, совсем дурак? – неожиданно выпалила она. – На тройку не сможешь сдать?

– Во-во, – сверкнув улыбкой в стрелках у глаз, согласился отец, но уже никто не мог сдержать эмоций.

Общий смех оживил обстановку. Инга догадалась, – Люся скопировала слова папы, тем самым вызвав оживление.

– Правда, папа?

– Ешь. Правда, – и спокойным тоном напутствовал сына: – Сдашь. Это же так просто – всего лишь химия!

Напряжение пропало. Семья продолжила завтрак, а на Люсином лице отобразилась уверенность, – брат обязательно сдаст химию.

– Всего лишь химия, – с важным видом заявила она и, глядя на Ингу, добавила: – Когда у меня будет химия, я буду сдавать сразу на пятёрку. Правда, папа?

– Правда, – поддержал отец и погладил её по голове. – Я всё, – глава семейства поднялся. – Поехал. Пока устраивайся, – с этими словами Григорий Михайлович положил руку Инге на плечо. – Остаёшься в помощь Елене Николаевне по хозяйству. Мы с тобой пообщаемся на выходные. Да, и ещё, какой номер камеры хранения и код? После работы заскочу за твоими вещами.

– Я могу сама…

– Нет, – мягко отрезал отец. – Ты на хозяйстве с Еленой Николаевной.

Следом собрались и дети – отец отвозил их в школу. Многоголосый шум выкатился из прихожей на лестничную площадку, и в квартире воцарилась звенящая тишина.

За домашними заботами женщины быстро нашли общий язык. Инга отметила – жена отца спокойная, рассудительная, с искусно прикрытой властностью женщина. Она умело управлялась по хозяйству, успевая поддерживать разговор. Иногда девушке казалось, собеседница, увлечённая готовкой, не слушает или не расслышала, но следовавший вопрос или ответная реплика разубеждали. Не заметив как, Инга рассказала о себе всё и даже поделилась сокровенными девичьими переживаниями. Она и сама с интересом слушала Елену Николаевну, которая много и с охотой рассказывала о детях, обходя отношения родителей.

– Елена Николаевна, как вы познакомились? – не выдержала Инга и задала мучающий её вопрос.

– Очень просто, – хозяйка едва заметно улыбнулась. – Как и все – пришёл, увидел, победил.

– Вот так сразу, с первого раза? – Инга взглянула возбуждённо на собеседницу и поспешила отвернуться, ей опять стало нестерпимо обидно за маму.

– Ну, не с первого, – Елена Николаевна задумалась.

Было заметно, ей не приходилось разговаривать с детьми о сугубо личной жизни, и она оказалась не подготовленной, поэтому стала говорить с расстановкой:

– В разговоре развязан, движениями грубоват, я бы сказала – не отёсан, но во взгляде глубина и уют. Такая, понимаешь, – надёжность! Поначалу меня раздражало многое… – Елена Николаевна снова задумалась на мгновение и, с облегчением вздохнув, продолжила: – Почти всё. Каждый раз спрашивала себя, зачем мне это надо? Но он звонил, и я соглашалась встретиться. Звонил не тогда, когда я его просила или договаривались. Звонил тогда, когда… – на лице Елены Николаевны мелькнула счастливая улыбка. – Звонил, когда звонил. Я всегда выходила с настроем – это последний раз. Говорила себе: сейчас выйду и всё скажу, рубану с плеча, и всё кончено.

– В жизнь не выйду, если мне парень звонит не тогда, когда договорились.

– Как говорит наш Мотя, возьми с полки пирожок. Извини, пожалуйста, – мило улыбнулась хозяйка. – Я была такая же! Потому и говорю: Пришёл, увидел, победил.

– Почему вы Матвея Мотей называете?

– Уже и не помню, – Елена Николаевна отвлеклась от работы, вспоминая. – А! Когда Мотя родился, мы его назвали Матвеем. Долго выбирали имя. Потом давай думать, как называть ласково. Матвеечка? Матвейчик? Матвейка? Все очень простецки. Как-то Григорий Михайлович пришёл с работы, а Матвей стоял у шкафа и натянул на себя кучу вещей, ему тогда около двух лет было. Папа наш и говорит: «Что это за тётя Мотя появилась?» Матвей возьми и давай повторять: «Мотя, Мотя». Каждый раз, как папа приходил с работы, Матвей встречал его и кричал: Папа! Мотя! Так и появился Мотя, но мы его так зовём только в семье. На людях – Матвей.

– Вы любите отца? – неожиданно спросила Инга и затаилась, не решаясь даже глаза поднять.

– Это что ещё такое? – вспылила хозяйка. – Не надо задавать такие вопросы. – Женщине удалось справиться с эмоциями, голос её зазвучал спокойно. Инге даже показалось, Елена Николаевна похолодела. – Отношения родителей, извини за такое обобщение, не должны волновать детей. Не прилично задавать подобные вопросы взрослым, – Елена Николаевна сделала паузу и тише добавила: – Я и так позволила больше чем положено.

У Инги сжалось сердце от ощущения того, что только что для неё открылась какая-то страшная тайна, о которой отец даже не догадывается. Она даже поспешила пожалеть отца. Но Елена Николаевна собралась с мыслями и продолжила:

– Для меня Григорий Михайлович как океан. Я с головой погрузилась в него. Как же я могу не любить такого человека? – глаза Елены Николаевны источали такую верную любовь, разглядев которую, Инга изумилась. Хозяйка выдержала изучающий взгляд девушки и тихо закончила: – И всё на этом!