Пока Гэвин молча наблюдал, Пендергаст приблизился к шефу полиции.

— Шеф Мердок, за все годы службы в ФБР я редко видел злоупотребление полицейской властью в том масштабе, в котором я наблюдал сие явление в вашем городке. Вчера из-за незначительного нарушения правил парковки вы оскорбили меня в грубой форме, угрожали физическим насилием, арестовали меня и посадили в тюрьму без причины. Кроме того, сегодня вы использовали уничижительный термин, весьма оскорбительный для ЛГБТ-сообщества.

— ЛБГ... что? Я этого не делал!

— И, наконец, вы не зачитали мне мои права, согласно Правилу Миранды [34] .

— Ложь! Это все ложь! Я зачитал вам права! Вы ничего не докажете!

— К счастью, весь процесс нашего общения был зафиксирован на видео камерой безопасности магазина одежды, расположенного прямо через улицу. Теперь у меня имеется копия этой записи благодаря специальному агенту Рэндольфу Булто из Бостонского отделения Бюро, который оказал мне услугу и помог получить необходимый ордер сегодня утром.

— Я... я... — шеф полиции едва мог говорить.

Повернувшись к Гэвину, Пендергаст кивнул на наручники.

— Вы не снимете их с меня, пожалуйста?

Гэвин порывисто выполнил просьбу и вернул наручники на свой служебный ремень.

— Благодарю вас, — Пендергаст отступил на шаг. — Шеф Мердок, как говорил поэт-классик, «тропинки скрестились в лесу» [35] . У нас с вами тоже две тропинки. Хотите знать, какие именно?

— Тропинки? — шеф не мог взять себя в руки, он пребывал в шоке.

— Да, тропинки. Первая более хоженая: я подаю на вас жалобу за злоупотребление правами служебного положения, а видеозапись в качестве доказательства увенчает список моих свидетельств. Это закончит вашу карьеру с позором перед самой отставкой, уничтожит вашу репутацию, поставит под угрозу вашу пенсию и, возможно, приведет к ухудшению общественного положения или даже к незначительному тюремному заключению. Есть и другая тропинка, — он подождал, скрестив руки на груди.

— Какая вторая тропинка? — наконец прохрипел шеф полиции.

— И вы еще называете себя новым англичанином.... вторая тропинка заброшенная, разумеется! И на ней вы полностью посвящаете себя моему расследованию. Во. Всех. Смыслах. На этой тропинке мой коллега специальный агент Булто удаляет видеозапись, и мы больше никогда не будем говорить обо всей этой ситуации. О, и, разумеется, все обвинения против меня будут сняты, — он сделал паузу. — Так какую тропинку мы выбираем?

— Эту тропинку! — поспешно ответил шеф. — Я выбираю ту, которая заброшенная.

— И это все прочее определит, — Пендергаст вновь обратился к стихотворению. — О, да, чуть не забыл. Вот, — агент помахал списком интересующих его файлов перед носом шефа.

Мердок чуть не уронил бумагу из-за своего поспешного намерения схватить ее.

— Я соберу для вас все эти файлы к завтрашнему утру.

Агент ФБР быстро переглянулся со своей молодой ассистенткой. Она посмотрела на шефа с выражением презрительного удовлетворения, затем развернулась и молча покинула участок.

— Премного благодарен, — Пендергаст протянул руку. — Я полагаю, мы с вами быстро станем близкими друзьями.

Наблюдая за тем, как этот странный дуэт покидает участок, Гэвин подумал: «Этот тип жутко самоуверен, но эта Констанс Грин... есть в ней нечто пугающее... странное, интригующее, но пугающее».

Уолт Аддерли, владелец гостиницы «Капитан Халл», вышел из своего кабинета и направился по узкому коридору, который привел его в ресторан «Штурманская рубка». Он заглянул в слабоосвещенное помещение. На часах было час тридцать дня, обеденное время подошло к концу — люди в Эксмуте предпочитали обедать рано, — но Аддерли знал после проверки выручки, что сегодня у них побывала приличная толпа посетителей.

Его взгляд остановился, когда он наткнулся на фигуру, одиноко сидящую за восьмым столиком. Это был именно тот мужчина, который расследовал кражу вин из погреба Лейка. Персиваль рассказывал Аддерли, что этот человек был агентом ФБР, и, конечно же, Аддерли не поверил: Лейк любил немного пошутить. Скульптор также рассказал ему, что этот мужчина по фамилии Пендергаст — Аддерли, вспомнил имя из регистрационного списка гостиницы — был довольно эксцентричным по натуре. Это, по крайней мере, звучало правдоподобно: парень был одет в костюм безжалостного черного цвета, как будто находился в трауре, и даже в тусклом свете ресторана его бледное лицо выделялось, как белая луна на черном небосводе.