Волнующее душу чувство собственной самостоятельности, значимости, отсутствие родительского контроля и строгий голос сопровождающего офицера. Романтика! Но чем дальше уносил нас от родного дома поезд, тем больший страх и переживания грызли изнутри.

Ох, эта дорога на поезде через полстраны… Ох, уж эти красоты родной страны, разглядывать которые через окно вагона на четвертые сутки надоело до чертиков… Когда от жесткой лавки плацкартного вагона болят бока… Когда не знаешь, что тебя ожидает в конце пути…

И потому все радостно встрепенулись, когда дали команду — приехали, на выход. Дальше — автобусом…

Автобус остановился перед высокой красивой старинной аркой, окрашенной в желтый цвет.

— Ну вот, эта альма-матер для кого-то станет домом на два года, — пояснил сопровождающий офицер, а наши глаза жадно оглядывали все, что видели. Мы прошли через главные ворота, и нас подвели к двухэтажной казарме из красного кирпича, архитектура которой явно свидетельствовала о еще царских временах.

Перед входом в нее стайками сидели мальчишки, с интересом разглядывая вновь прибывших.

— Пацаны! Откуда?

— Из Красноярского края! А вы?

— Находка!

— А мы из Владика!

— С Иркутска! Соседи ваши! Будем знакомы!

В казарме мы с Карамышевым заняли места рядом друг с другом, получили постельное белье, заправили кровати, засунули под них свои чемоданчики и переглянулись.

— Ну что? Пойдем с пацанами знакомиться? — кивнул в сторону выхода Володя.

— Пойдем, — согласился я.

Перед казармой на другой стороне тротуара располагался спортивный городок, где кучками сидели мальчишки. Переглянувшись, мы с Карамышевым направились к самой большой, в центре который сидел парень, немного старше всех нас, но прочно завладевший вниманием окружающих. На нем была одета грязная майка и спортивные штаны, руки от плеч до кончиков пальцев украшали зэковские наколки.

— Как приедут кадеты, вам мондец полный придет, — продолжал рассказывать тот.

— Какие кадеты? — недоуменно переспросил рыжий лопоухий парень.

— Ты че? Тупой такой? Я же говорил — суворовцы! Они так себя называют. Кадетами. И мы их так называем. А они нас шпаками! Ха-ха! Мы с ними постоянно деремся. Как поймаем — бьем. Они нас поймают — тоже бьют. Так вот, когда они приедут, вам крышка! Они вас тоже будут бить!

— За что? — поразился рыжий.

— Да ни за что, — отмахнулся парень, — они себя «старичками» называют, а вы «мальчиками» будете называться. Вы должны их во всем слушаться, а они будут вас лупить где угодно, и когда захотят. Чтобы кадет из вас сделать. Не любят они маменькиных сынков…

— Врешь! — не поверил коренастый мальчишка с Находки, — Я себя в обиду не дам! Любому сдачи дам!

— Вот приедут, узнаешь, — усмехнулся рассказчик, — их на втором курсе триста человек, и знаешь, какие они дружные?! Кто их товарища тронет — тому кранты! А вы не дружные. Они и будут вас воспитывать. И тебя толпой затопчут.

— Не затопчут, — захорохорился находкинский.

Парень усмехнулся и презрительно сплюнул сквозь гнилые зубы.

— Ты, это! У тебя рубашка клевая, — кивнул он рыжему пацану, — слушай, она тебе не нужна, вас все равно переоденут, и не разрешат носить гражданские вещи. Подари!

Рыжий неуверенно оглянулся на других, словно спрашивая, дарить, или нет, но все от наглости парня опешили, и молча отводили взгляды.

— Я, шаришь, только из малолетки откинулся, — продолжал наезжать тот, — сам посмотри, одеть нечего, родителей нету…

— А вдруг, не поступит, — вклинился Карамышев.

— Да поступит, ты че?! В натуре! Думаешь, зря вас в такую даль привезли? Если сюда попал — считай, что поступил!

— Нет, — покраснел рыжий, — мне носить больше нечего…

— Ну ладно, — поднялся со скамейки «уркаган» и презрительно сплюнул ему под ноги, — как хочешь, попер я, покедова…

Абитуриенты молчали, пытаясь переварить полученную информацию.

— Врет он, — сказал Карамышев, когда тот отошел подальше.

— У меня брат старший — кадет, — покачал головой пацан из Владивостока, — Два года назад окончил Уссурийскую кадетку, а сейчас в Благовещенске, в танковом училище учится. Он тоже про это рассказывал. А таких, как этот, действительно шпаками называют. Вон там, за забором — кадетский парк, где постоянно стычки с ними происходят.

— Да постоим мы за себя, нам только вместе надо держаться! — возмутился находкинский.