Я не помню, как именно это произошло. Не помню, что именно я почувствовала в тот момент.

Весна. Начало жизни. Пробуждение от зимнего сна. В воздухе витает запах цветущих деревьев, всюду в парке слышится пение птиц. Город словно ожил и изо всех сил старается стряхнуть с себя оковы тишины.

Мы бежим на занятие: я и еще несколько друзей. Как всегда, засмотрелись на белок, которых каждое утро приходит покормить старушка. Она приносит им сухарики и орехи, причем не важно, какая погода: дождь или солнечно, почти в одно и то же время, словно по расписанию, она приходит под иву у памятника погибшим воинам, что находится на границе между парком и городом.

В этот раз мы попросили у нее разрешение сфотографироваться с белками, хоть они и дикие, но почему-то казалось, что будет не вежливым вот так вот врываться в их маленький собственный мир. Старушка улыбалась и даже дала нам несколько сухарей, чтобы белочки забрались к нам на руки.

Кажется, тогда я смеялась.

Поблагодарив старушку, мы побежали на пары, но по дороге я замешкалась, отправляя фотографию в социальную сеть. Почему-то мне хотелось поделиться радостью со всеми и, может, даже поднять кому-нибудь настроение.

Несколько секунд.

Друзья не сразу заметили, что я отстала. Они успели перейти светофор на зелёный свет, я же, отвлекшись, двинулась за ними, даже не смотря по сторонам.

Нарушила правила.

— Стой! Ты куда?!

Крик одногруппника заглушил визг тормозов. А потом звук удара, который я почувствовала всем телом. Звук, не боль. Я не успела почувствовать боль.

Я продолжала стоять на месте.

Где мой телефон? Я же держала его в руках. Где моя сумка? Наверное, я забыла её рядом с ивой?

Мимо меня пробегают прохожие, все внимание приковано к машине, которая стоит посреди дороги. Следы шин на асфальте, какая-то грязная лужа рядом и...

Я подхожу ближе. Это я? Что за бред... Вот же я! Как я могу быть в двух местах одновременно?

— Кто-нибудь, вызовите скорую! — раздается из толпы.

Рядом плачет женщина, закрывая рот рукой. Водитель что-то пытается объяснить мужчине, что он не заметил выскочившую на дорогу девушку, что горел красный свет. Кто-то пытался оказать первую помощь. Друзья пытаются привести в чувство лежащую на дороге, но тщетно.

— Эй! Я здесь! — пытаюсь привлечь к себе внимание, мечусь от одного человека к другому, но никто не реагирует на меня. Я прохожу сквозь людей, а они даже не чувствуют этого.

Обессилев, я сажусь рядом с телом.

Это точно я? Кажется, что еще дышу. Еще не все потеряно. Лишь бы скорая приехала вовремя.

Скорая приезжает вместе с полицией. Девушку укладывают на носилки, я следую за ней. Что-то внутри говорит мне, что я должна быть рядом, словно бы могу понадобиться кому-то.

Операция. Родители и друзья в коридоре больницы. Кто-то молчит, кто-то плачет, кто-то пытается сохранять оптимизм. Наконец, хирург выходит и что-то говорит присутствующим.

Теперь остается только ждать.

Я стою в палате и продолжаю разглядывать себя. Стараюсь уловить хотя бы малейшее движение: будь то хотя бы дерганье века или пальца. Хоть что-то, что показало бы, что я жива. Но тело неподвижно, словно огромная кукла.

Сломанная кукла.

Родители сидят рядом. Мать держит моего отца за руку, положив голову ему на плечо. В разводе, но произошедшее заставило их быть рядом и искать поддержки друг у друга. Иногда она кладет голову ему на плечо и беззвучно дрожит - у нее нет сил для слез.

Хочу многое им сказать, хочу попросить прощение. Сажусь напротив и говорю, рассказываю так, как никогда в жизни: ничего не утаивая и не приукрашивая. Рассказываю, раскаиваюсь в содеянном, плачу. Но на их лицах равнодушие по отношению к моим речам.

Меня кто-нибудь слышит?

Равномерный писк аппаратуры, отщипывающей мое сердцебиение, словно секунды оставшейся мне жизни. Звук ИВЛ, заставляющий морщиться. Почти четыре часа утра, но я не хочу спать. Мне холодно.