Давайте посчитаем. Если 40 млн. — это «трёх или четырёхкратное население ГУЛАГа», значит общая численность заключённых составляла 10–13 млн. человек в год. Смертность в один процент дает 100–130 тыс. умерших в день, 36,5-47,5 млн. в год, 146–190 млн. за четыре года войны.

Подобный же характер имеют и другие цифры, приводимые А.И. Солженицыным для характеристики советского террора. Так говоря о В.И. Ленине, писатель заявляет, что «он уничтожил целиком дворянство, духовенство, купечество» [320] . Обращаю ваше внимание: «уничтожил», причём «целиком». Если бы речь шла о ликвидации сословий, с этим нельзя было бы не согласиться. Однако Александр Исаевич имел в виду не деление общества на сословия, а уничтожение людей, принадлежавших к ним. Нелепость этого утверждения, явствует хотя бы из того, что В.И. Ленин сам был дворянином. Да, и Ф.Э. Дзержинский, и А.М. Колонтай, и А.В. Луначарский, и В.Р. Менжинский, и Г.В. Чичерин, и ещё многие, многие видные большевики тоже принадлежали к благородному сословию. А разве не было дворян в эмиграции? Да и первая жена Александра Исаевича тоже была дворянкой. Известно ли это Александру Исаевичу? Несомненно. Значит, перед нами опять ложь.

Продолжая эту же мысль, А.И. Солженицын утверждает: «Уничтожили целиком сословия — дворянство, офицерство, духовенство, купечество и отдельно по выбору — каждого, кто выделялся из толпы, кто проявлял независимое мышление. Первоначально самый сильный удар пришёлся по самой крупной нации — русской — и её религии — православию, — затем удары последовательно переносились на другие нации. Эти уничтожения ещё к концу спокойных 20-х годов составили уже несколько миллионов жертв. Тотчас вослед произошло истребление 12–15 миллионов самых трудолюбивых крестьян» [321] . Чтобы на этот счёт не было никаких разночтений, Н.Д. Солженицына уточняет: «При коллективизации (1930) вместе с главами семьи уничтожаются все члены её вплоть до младенцев — вот тактика коммунистов. Так было уничтожено 15 миллионов душ» [322] .

Казалось бы, делая такие ответственные заявления, муж и жена Солженицыны должны были бы указать нам те сенсационные документы, в которых они обнаружили эти данные. Однако ни одной ссылки на них мы ни у Александра Исаевича, ни у Натальи Дмитриевны не найдём. И не случайно, потому что они хорошо знают, что приведённые данные почерпнуты не из документов, а из литературы и характеризуют не количество уничтоженных, а численность раскулаченных крестьян. Раскулаченных, значит, высланных из мест прежнего проживания, чаще всего на Север или же за Урал. Во время высылки в местах нового поселения не обходилось без жертв. Судя по воспоминаниям, их было много. Но, согласитесь, выслать и уничтожить — это не одно и то же. К тому же следует иметь в виду, что приведённые данные о количестве раскулаченных крестьян имеют расчётный характер и находятся в противоречии с документами, согласно которым общая численность высланных в 1930–1931 гг. из мест своего проживания крестьян и получивших статус спецпереселенцев, составляла не 15, а 1,8 млн. чел. [323] 1,8 млн. чел. — тоже огромная цифра, но это почти на порядок меньше, чем у А.И. Солженицына.

А погибло из них ещё меньше. Точная цифра неизвестна, но известно, что к 1936 г., когда бывшие «кулаки» были восстановлены в правах, их насчитывалось 1,5 млн. Неужели остальные 300 тыс. погибли? Нет. Выселение не означало ссылки. Поэтому переселенцы имели право в районах проживания работать не только в колхозах и совхозах, но и уходить на заработки. В результате многие переселенцы смогли завербоваться и уехать на стройки первых пятилеток.

«С 1943, когда война переломилась в нашу пользу, начался и с каждым годом до 1946 всё обильней, многомиллионный поток с оккупированных территорий и из Европы. Две главных его части были: гражданские, побывавшие под немцами или у немцев (им заворачивали десятку с буквой “а”: 58-1-а); военнослужащие, побывавшие в плену (им заворачивали десятку с буквой “б”: 58-1-б)» [324] . Причём, если верить А.И. Солженицыну, «судили большинство наших военнопленных» [325] .

По данным Министерства обороны, всего попало в плен и пропало без вести 4559 тыс. советских солдат. К ним нужно добавить ещё около 500 тыс. мобилизованных в первые дни войны, но по тем или иным причинам, не попавшим в списки войск или же списки на которых оказались утраченными; в таком случае общую численность военнопленных и пропавших без вести следует увеличить до 5059 тыс. Из них 940 тыс. во время войны вернулись и были вторично призваны в армию. Следовательно, после окончания войны из немецкого плена могло вернуться около 4099 тыс. человек, однако было репатриировано всего лишь 1826 тыс. [326] На самом деле, по мнению В.Н. Земскова, около 1540 тыс., так как 286 тыс. находились на оккупированной территории, а поэтому их правильнее отнести к категории перемещённых лиц [327] . Из остальных 2273 тыс. какая-то часть бывших военнопленных, опасаясь наказания за сотрудничество с оккупантами, не вернулась домой, но подавляющее большинство их погибло.

Вопрос о судьбе вернувшихся советских военнопленных был специально рассмотрен В.Н. Земсковым. Из приведённых им данным явствует, что к 1 марта 1946 г. было репатриировано 1539 тыс. военнопленных, из них вернулись домой 282 тыс., были направлены в армию 659 тыс., зачислены в рабочие батальоны НКО 344 тыс., итого 1285 тыс., 83,5 %. Из остальных 254 тыс. 28 тыс. находились на пересыльных пунктах или же использовались в советских учреждениях за границей. Поэтому в распоряжение НКВД было передано только 226 тыс. человек, или 15 % репатриированных военнопленных и 4 % их общего числа [328] .

Такова правда о судьбе советских военнопленных.

Так же обстоит дело и теми гражданскими советскими людьми, которые были угнаны в Третий рейх. Всего за годы войны было вывезено в Германию 5270 тыс. человек, из них стали эмигрантами 451 тыс., погибли 2164 тыс., были репатриированы 2654 тыс. [329] Мы не знаем точно, сколько из них оказались в советских лагерях. Однако некоторое представление на этот счёт получить можно.

«Половина Архипелага, — утверждал А.И. Солженицын, — была Пятьдесят Восьмая» [330] . Если учесть, что политические заключённые были и по другим статьям Уголовного кодекса, получается, что они составляли основную массу населения ГУЛАГа. Но вот перед нами данные статистики. На 1 января 1951 г. (пик численности заключенных) в ГУЛАГе было 2528,1 тыс. человек. Из них 1948,2 тыс. человек, 77,2 % — это уголовники и только 579,9 тыс., 22,8 % — политические, причём 566,7 тыс., 98 % политических и 22 % всёх заключённых по 58-й статье [331] .

При этом нужно иметь в виду, что 58-я статья имела очень широкий спектр обвинений (факт, о котором сознательно умалчивал А.И. Солженицын): от измены Родине (58-1) до антисоветской пропаганды (58–10) и что подавляющее большинство, сидевших в 1951 г. по 58-й статье, обвинялись не в антисоветских разговорах, а в сотрудничестве с оккупантами.

Если из 580 тыс. политических заключённых отнять 226 тыс. военнопленных, останется 354 тыс. Можно не сомневаться, что подавляющее большинство из них были теми, кто сотрудничал с немцами (бургомистры, полицаи и т. д.). Поэтому можно утверждать, что из числа репатриированных гражданских лиц по обвинению в сотрудничестве с оккупантами могли оказаться в советских лагерях не более 177 тыс. человек, т. е. менее 7 % общего числа репатриированных.