Иногда мне кажется, что зимние шторма, сотрясающие скалистые, седые от древности берега южных островов, – это и есть тот самый «Поцелуй моря», родивший из пены волн Королевство Пеллийское. Королевство, для которого тысяча лет – всего лишь страница Книги Книг. Острова и проливы, солнце и сумрак, твердь и волна. Пеллия, ставшая мне домом, хоть я и не просил ее об этом, но все же не нашел в себе сил вернуться в земли отцов.

Много, много лет прошло с тех пор, как я, восторженный и порядком изумленный мальчишка, ступил на берег одного из островов Королевства. Пеллия жила и живет морем; так и мне, для того чтобы достичь ее пределов, пришлось пересечь гигантский океан. Путь был долог, но я ни разу не пожалел о нем. Отрочество мое закончилось столь быстро, что я не успел вкусить тех наслаждений, кои положены юноше; увы, я почти сразу вынужден был стать мужчиной, волокущим по лестницам мироздания свою неизбежную котомку. Я поднимался вверх, я опускался вниз. Я видел убийственные ураганы, я познал восторг любви и горечь злосчастных моих побед. Мне случилось увидеть нашу планету; я представляю себе горькую нашу историю – а такое дано совсем не многим. Песчинка, крохотная песчинка в могучем вихре вселенной, все мы несемся сквозь чудовищные пространства, лишенные памяти, а значит, и надежды, ибо не бывает сына без отца и будущего без прошлого.

Да, однажды мы отказались от памяти, мы забыли миры предков, и таким было желание тех, кто решил, что борьба более не стоит усилий. Все же, не знаю уж почему, но тихо угаснуть нам не удалось. Воля и отчаянная жажда жизни снова погнали нас вперед. Тысячи и тысячи лет пращуры наши сражались в джунглях с порождениями чуждого нам, непонятного мира. Так выросли поколения, способные выживать. Иные тысячелетия возвели троны, создали Закон и вспомнили искусство битвы – хотя подобное не должно было произойти. Сейчас, когда я пишу эти строки в своем кабинете, за спиной моей мягко гудят моторы и подо мной проплывает захолустный городишко Воэн, с которым у меня связано столько воспоминаний… мы одолели «второй океан», и внуки мои увидят, как мы одолеем третий, устремившись к звездам.

И все начнется заново.

Но пока – пока я совсем не стар, и меня многое еще, я надеюсь, ждет в самом сердце шторма, – я, князь Маттер Лоттвиц-Лоер-и-Гасарпаар, советник Господина Конюшего Левой стороны Королевства Пеллийского, кавалер Звезды Заката с Жемчугами, банкир, королевский корсар и, скажу вам по секрету, – крупный кредитор Трона, – я расскажу вам историю из тех, что принято слушать вечерами у камина, когда чарка уже выпита, а трубка еще полна.

Вы же не судите меня строго…

Дворецкий был суров. Огромный и широкоплечий, он стоял перед двумя вельможами в темных дорожных плащах без малейшего намека на подобострастие, глаза его казались пустыми, будто пара давно высохших колодцев.

– Его светлость не имеет сведений о вашем визите. – Тонкие губы наконец скривились в подобии улыбки. – Но если вам будет угодно подождать, я доложу.

– Доложите, милейший, – нетерпеливо дернул плечом один из гостей, молодой крупный мужчина, облаченный в мундир королевского воздухоплавателя.

Его спутник – сухощавый старик с узким остроскулым лицом, поросшим неопрятной клочковатой бородой, поправил свою шляпу, украшенную жемчужной лентой, кашлянул и длинно сплюнул за спину:

– Я предупреждал вас, Гусслоф, что тот, к кому мы идем, может оказаться весьма негостеприимным хозяином. Вы мне не поверили… Вы все думаете, что ваше имя открывает любые двери в нашем королевстве. Извольте убедиться: это не так.

– Ни о чем таком я не думаю! – резко перебил его молодой. – Зато вы, господин Ларне, того и гляди начнете бояться мышей. Мы пришли по делу, и дело наше серьезное. Раз так – эти двери откроются.

Воздухоплаватель оказался прав – дверь действительно вскоре распахнулась, и на мраморном пороге двухэтажного особняка появился знакомый дворецкий.

– Господин граф ждет вас, – без малейшего намека на почтение проговорил он, сдвигаясь в сторону.

В холле, уставленном древними статуэтками богов, гостей перехватила юная служанка.

– Сюда, господа, – она указала на широкую полутемную лестницу.

Когда девушка бесшумно взбежала на три ступеньки, лестница осветилась желтым электрическим светом настенных плафонов.

– Хм, – удивленно приподнял бровь старик. – Очень остроумно. Что бы вам не устроить такое на своем корабле, Гусслоф?

– Мне не до этого, – мрачновато буркнул тот.

Служанка остановилась у обитой кожей двери в глубине коридора второго этажа, потянула за свисающий шнур. Дверь медленно открылась, и молодой Гусслоф неожиданно ощутил, как захолодела его спина. Он готовился к встрече с хозяином этого кабинета, он почти отрепетировал свою речь, но сейчас ему почему-то захотелось развернуться и уйти. Прочь, прочь…

Едва слышно хмыкнув, господин Ларне пребольно ткнул его пальцем в спину, отчего воздухоплаватель проскочил дверной проем, будто смазанный, а, выровнявшись, понял, что ему не хватает дыхания поздороваться. Впрочем, хозяин особняка избавил его от мучений.

– Не надо так нервничать, дорогой барон. – Довольно высокий, широкоплечий, но узкий в бедрах, граф Энгард Дериц положил на письменный стол причудливую трубку с длинным мундштуком и, улыбаясь, шагнул навстречу гостям. – Что вы там все мнетесь, Ларне? Проходите, коль пришли. Я получил ваше письмо, но никак не думал, что вы прилетите столь быстро. Поэтому – да, не ждал.