Нескончаемые поцелуи, нежные руки на моём теле… Память услужливо подкидывает моменты, где эти руки делали другие, ужасные вещи, но я отметаю их, гоня прочь такую услугу.

Моё тело пробуждается под этими руками, расцветает новыми ощущениями. Оно живёт. Живёт! Я осознаю, что жива, что хочу жить. Хочу сбежать, хочу, чтобы Пит прикасался так ко мне снова и снова. Чтобы его губы не прекращали исследовать меня сантиметр за сантиметром.

Полотенце ослабло, сбившись от движений наших тел, и теперь я не без смущения замечаю, как Пит восхищённо уставился на мою оголившуюся грудь. Он уже видел меня полураздетой – в одном белье, трогал моё тело, убеждая Сноу в моём предназначении в его комнате, но делал это как-то отрешённо. А сейчас его внимание сосредоточено на мне.

Дух перехватывает, когда Пит нежно захватывает вершинку груди губами, заставляя всхлипнуть. Но он неверно расценивает это, внимательно заглядывая в мои глаза, пытается понять: больно мне или приятно.

Внезапно всё меняется. Пит зажмуривает глаза и подаётся назад. Я больше не ощущаю веса его сильного тела, нежных прикосновений губ.

– Мы не должны… – роняет он, разбивая то призрачное ощущение жизни, что я почувствовала.

– Пит, пожалуйста, – шепчу, приподнявшись к нему. Он всё ещё нависает надо мной. – Впервые за долгое время я ощутила, что хочу жить.

– Китнисс, – говорит парень, глядя на меня с сожалением, нежно гладит пальцем мою щеку, – ты в отчаянии, это толкает тебя.

– И что? – смотрю с надеждой в его глаза. – Мы можем не выбраться отсюда, можем погибнуть, может, у нас и не будет другого шанса.

– Нет, – отрезает Пит и встаёт с меня. Но потом добавляет мягче: - Не здесь и не сейчас. Мы выберемся, Китнисс, и тогда ты сможешь сделать свой выбор.

Может, если бы я ответила ему по-другому, так, как должна была, если бы сказала, что люблю, что хочу именно по этой причине, то всё было бы иначе. Но я сказала, что сказала, и теперь мой удел – смущённо прикрываться покрывалом, избегая встречи взглядов, пока Пит одевается.

Устройство, похожее на телефон, издаёт сигнал, нарушая неловкую тишину.

– Мелларк, – грубо отвечает Пит, поднося средство связи к уху.

Он внимательно слушает, что ему сообщают, а я с беспокойством замечаю, как по его лицу разливается бледность.

– Что случилось? – тихо спрашиваю, когда Пит отключает прибор.

– Ничего особенного, – я снова нужен Сноу для какой-нибудь мерзости или совета.

– Он с тобой советуется? – изумлённо спрашиваю, поражённая тем, как Пит за столь короткое время смог очаровать такого подозрительного человека как Сноу.

– Ну, не то чтобы советуется, просто иногда рассуждает при мне вслух.

– А это может быть ловушкой? – беспокоюсь.

Пит пожимает плечами, надевая куртку (чёрную, как всегда теперь).

– Всё возможно: это же Сноу, – застёгивается до подбородка. – Но не думаю, он убеждён, что я ему предан, благодаря яду в большей степени.

Пит натягивает чёрные перчатки, что вызывает во мне не лучшие воспоминания. Стараюсь не смотреть, как он скручивает плеть, которую достал непонятно откуда.

– Китнисс, – обращается он ко мне, – постарайся уснуть – ты слишком вымотана.

Дверь за ним захлопывается, издав щелчок, короткий писк сообщает, что электронный замок заперт.

Легко говорить: «Попытайся уснуть». С таким-то грузом на душе. Тот ещё денёк. Сначала этот ужас в камере Гейла, его глаза, подарившие прощальный взгляд и это «люблю», потом моя опрометчивость в комнате Пита и расплата, а потом… Я прикрываю глаза, вспоминая прикосновения Пита. Это было так волнующе, так остро, учитывая отчаяние ситуации. Я даже удивлена, насколько сильно отреагировало на это моё тело. Но в то же врем я понимаю, как глупо всё это было с моей стороны – просить, почти умолять Пита продолжить. Я то трясусь при его прикосновениях от страха, который оставили в наследство пытки, то теперь умоляю не отрывать от меня губ. Нелогично. Но самое страшное то, что Питу приходится выполнять эту работу для Президента, которая, я уверена, носит ужасный характер.

Пытаюсь последовать совету Пита и отдохнуть. Долго ворочаюсь, отгоняя призраков прошедшего дня. Я почти уверена, что сегодня в кошмарах увижу избитое, израненное лицо Гейла, карающую за неосторожность руку Пита и прикосновения его влажных губ.

Постепенно мир сна уносит меня, представая во всей своей предсказуемости. Кто сказал, что сон – это отдых? Забытье – возможно, но сон – вряд ли. По крайней мере, не в моём случае. И если присутствие Пита и действует до сих пор как избавление от кошмаров, то когда его нет, они буйствуют во всей своей разноцветной, реалистичной мощи.

***

– Китнисс, вставай! – сквозь сон слышу окрик Пита.

Арена научила меня реагировать моментально, каким бы глубоким ни был сон. Я подскакиваю с постели, пытаясь понять, в чём дело.

– Что произошло? – говорю ещё хриплым голосом.

– Сноу изменил планы, – удручённо сообщает Пит. – Казнь сегодня в полдень.

Я прикрываю глаза, ошарашенная ужасной новостью. Это провал. Мы не готовы бежать, не готовы спасти ни друзей, ни себя. Сегодня Сноу лишит меня одного из самых близких людей – моего друга, моего напарника, с которым я могла быть самой собой, как ни с кем другим. Сегодня он отнимет жизни у людей, что стали мне как семья: Энни, Финник, Крессида. Я даже не уверена, что Сноу не отберёт назад Джоанну, которую, по всей видимости, выгодно продал похотливому отпрыску очередного советника.