Казалось бы, сенсация, послание со звезд… но увы, оказалось, что это банальная подделка. Опрашивая соседей, Эйхгорн случайно увидел у одного из них на полке очень похожую пластинку, только с другим изображением. Припертый к стенке, парень со смехом сознался, что увлекается чеканкой по металлу, а «послание инопланетян» состряпал, чтобы разыграть приятеля. Ну и подбросил незаметно в яму, когда помогал копать.

И никаких сенсаций.

— Сидор, вот ты математик, — сказал Извольский. — Ты в тервере разбираешься?

В глазах Эйхгорна промелькнуло осмысленное выражение. Разбирается ли он в теории вероятностей? Разбирается ли… а свиньи разбираются в трюфелях?

— Разбираюсь, — со всем возможным сарказмом ответил Эйхгорн.

Извольский сарказма не уловил.

— Вот тогда скажи мне — сколько в нашей Галактике должно быть цивилизаций? По теории вероятностей?

— Задача поставлена некорректно, — сразу ответил Эйхгорн. — Недостаточно данных. Из достоверных фактов мы обладаем только данными о нашей звездной системе, причем все еще очень неполными, а также о приблизительном количестве звезд в Галактике. Также нам известно, что у большинства из них, по всей видимости, имеются планеты. Вычислить на основе этого гипотетическое количество разумных цивилизаций не представляется возможным. Существует, конечно, уравнение Дрейка, но оно основывается исключительно на предположениях и на данный момент в принципе не проверяемо.

— Но ты согласен, что их должно быть очень много? — настаивал Извольский. — Согласен? Сто миллиардов звезд! Сто миллиардов!..

— Двести.

— Что?..

— Их по крайней мере двести, — сухо повторил Эйхгорн. — А скорее всего, еще больше. Возможно, до четырехсот.

— Четырех… — чуть не подавился Извольский. — Я, б… недоумеваю просто! Сотни миллиардов!.. И это только в нашей Галактике!.. Сколько их там должно быть, пришельцев?! Если даже хотя бы на одной из тысячи — уже сотни миллионов! На одной из ста тысяч — все равно миллионы! Ну и почему?!

— Почему что?

— Почему они с нами не контактируют?! Почему, вот ты мне скажи?!

— Навскидку могу придумать три возможных объяснения, — безразлично ответил Эйхгорн.

— Ну-ка?.. — прищурился Извольский.

— Первое, — загнул палец Эйхгорн. — Там никого нет. Сотни миллиардов звезд — это еще ничего не значит. Нам известна одна-единственная населенная планета — наша. И мы понятия не имеем, является ли наш мир нормой или аномалией. Возможно, разум или даже жизнь как таковая — настолько редкое явление, что контактировать просто некому. Возможно даже, Земля — вообще уникальный объект во Вселенной, единственный в своем роде. Или возможно, что межзвездное сообщение настолько трудно чисто физически, что все другие цивилизации тоже сидят на своих планетах, гадая — а почему с ними никто не контактирует? Также не исключено, что мы всех опередили в техническом развитии, и это как раз мы через несколько веков будем просвещать отсталых инопланетян.

— В это я не верю, — отмахнулся Извольский.

— Второе, — загнул другой палец Эйхгорн. — Мы живем в заповеднике. Возможно, у них, кем бы они ни были, запрещены контакты с малоразвитыми цивилизациями. Первая Директива и все такое. Возможно, за нами наблюдают, нас изучают, но в диалог вступать не собираются. Также возможно, что контакты запрещены не с неразвитыми цивилизациями в целом, а конкретно с Землей — по некой неизвестной нам причине.

— Ага. Это более логично. А третье объяснение?

— Третье, — снова загнул палец Эйхгорн. — Мы никому не нужны. Возможно, с нами в контакт не вступают по той же причине, по которой серьезные державы не отправляют послов к бушменам и алеутам. Возможно, мы просто ни у кого не вызываем интереса. Опять же — нас могут изучать, наблюдать… как мы наблюдаем за стаями шимпанзе, но разговаривать с нами им просто не о чем. Не доросли мы еще до контактов.

Извольский вынул изо рта сигарету и плюнул в воду. Он не считал себя не доросшим до контактов.

— Также можно сочинить множество теорий типа того, что мы живем в виртуальной реальности или окружены искусственной сферой с нарисованными звездами, но это уже явная галиматья, — закончил Эйхгорн. — А вообще-то, парадокс Ферми давно пережевали все, кому не лень.

— Да знаю я, знаю…

Извольский снова плюнул в воду и слез с коряги. Шмыгнув носом, он посмотрел на небо и буркнул:

— Дождь собирается. Пойду я к нашим.

Эйхгорн продолжал смотреть на поплавок. В его мыслях никакого Извольского рядом уже не было, а были только река и удочка.

А потом поплавок вдруг дернулся. Эйхгорна это несказанно удивило — на рыбалке ему не везло просто отчаянно, и поклевки случались только по большим праздникам. Крепко схватившись за удилище, он принялся крутить катушку.

Стерлядь. То оказалась самая настоящая живая стерлядь, килограмма в полтора весом. Лучший улов Эйхгорна за всю его жизнь. Даже выброшенная на траву, она билась еще очень долго.

Глядя на это, Эйхгорн достал диктофон и сделал аудиозаметку:

— Одиннадцатое августа две тысячи четырнадцатого года. Местное время — шесть часов пятьдесят пять минут. Поймал на удочку живую стерлядь. Конец заметки.