– Аня..он не друг.
– вырвалось у меня.

31 июля 1941

Я проснулась из-за женского крика. Душераздерающий крик озарил маленькую темную комнату. Я успела только подняться и постараться привыкнуть к кромешной мгле.

У меня ужасно болела голова, я не осознавала, где нахожусь. Лежала на голой холодной земле, которая отдавала сыростью, в полураздетом виде, мышцы содрагались при малейшем прикосновении с холодом. Глаза слегка привыкли к темноте, и я смогла различить две фигуры, которые стояли над рыдающей Аней и что-то говорили. Я присела на корточки и начала отползать в дальний угол. Они мучили ее, избивали, тащили за волосы по земле и громко смеялись. Страх полностью сцепил меня, я не могла пошевелиться, я боялась даже выдохнуть громко, чтобы меня не постигла та же участь. Аня уже молила о смерти, не о жизни, она не кричала больше, просто шептала охрипшим голосом.

– Шваль русская!
– Послышался рык с противоположной стены. Послышался удар, еще один. И больше голоса подруги я не услышала.

Минут пять длилась тишина, а затем за ними закрылась дверь. Я закусила кулак, чтобы в голос не заплакать, не выкрикнуть что-то лишнее. В дальнем углу лежало нечто похожее на тряпку. Я подползла к ней.

– Анечка..- На полу лежала обнаженная девочка вся в побоях, в крови, на ее лице не было живого места, одно месиво.

Рядом лежала полуразбитая бутылка с каплями крови, из промежностей подруги тоже текла кровь. Господи, ее насиловали, при чем в такой жестокой форме. От этих мыслей я поморщилась.Она не могла говорить, только смотрела практически потухшими глазами из которых текли слезы. Как мало я могу сделать для нее, я обернула ее в мешковину, которую нашла в этом убогом сарае. Я гладила ее волосы, пыталась стереть кровь.

– Соня, они убьют нас здесь, сначала меня, а потом тебя.
– Прохрипела она.

Я положила ее голову себе на колени и обняла подругу, чтобы хоть как-то согреть. Я смотрела на стены и ждала, когда откроются двери и войдут мои палачи с приговором. Я не была готова к этому, но ожидала, я знала, что так будет, знала, что это не конец.

И они пришли спустя какое-то время, для меня казавшееся вечностью, отворили с шумом двери и взяли меня под руки.

– В Бухенвальд повезем, ты же хотела Германию?
– На едва понятном русском проревел один из немцев, а затем вновь рассмеялся.

Я не поняла, что он сказал. Но меня, бодро подхватив за руки, потащил у выходу. А второй немец остался, я обернулась и увидела в его руке нож, внутри похолодело, я начала вырываться. Наступила паника, мой крик, отчаянные попытки упасть перед подругой. Меня продолжали тащить, грубо толкая вперед, а затем я услышала хрип, последний хрип своей подруги Ани.

– Твари!!!
– Кричала и билась в истерике я, но один удар заставил меня замолчать.

Меня тащили, как безвольную куклу, без эмоций, без сил, без надежд на возвращение. Я и не хотела, поскорее бы умереть, чтобы закончился этот ад, я не выдержу, сердце просто разорвется на части. Тащили по коридору, наполненному криками людей и хмельным смехом. Мимо проходили важные немецкие солдаты, о чем-то переговаривались и лишь один из них бросил на меня взгляд. И я вспомнила имя.

– Густав...- Прошептала еле слышно. Но реакции не поступило.

И вот меня затаскивают в кабину грузовика, где лежат десятки тел, эти тела разбросаны в неестественных позах. У всех острижены волосы, не могла даже понять, живы они или нет. Просто села и уставилась в небо сквозь щелочку, кто-то из моих попутчиков стонал, кто-то пытался ползти. А меня била ужасная дрожь, очень холодно, страшно, нет никаких сил.