Стайка водоплавающей дичи легкой струйкой дыма подымалась с одного озерца — шлейф неспешно растягивался на несколько сот футов и медленно оседал на соседнем озере. Крики птиц, приглушенные расстоянием, слабо доносились до сверхчувствительных ушей Джима.

А с запада, начиная нависать над прибрежной линией, собирались тяжелые тучи.

Продолжая полет над тихой стоячей водой и мягкими травами, Джим вдыхал принесенные издалека запахи моря. Он с беспокойством поглядывал на заходящее солнце, край которого начинал вязнуть в черных облаках. Скоро наступит темнота. Он был голоден и не имел ни малейшего представления о том, что будет делать, когда наступит ночь. Продолжать полет небезопасно — малоприятно врезаться в землю из-за полной потери ориентации. Столь же неприятно спикировать в озеро или залив. Он может приземлиться и дальше идти пешком, но тогда появится вероятность завязнуть в трясине.

Самое разумное решение — хотя подобная перспектива была безрадостной — заночевать после захода солнца на одном из островков. Но если кто-нибудь вознамерится напасть на него, то наверняка застанет Джима врасплох.

Сомнения Джима оборвала очевидная мысль — точнее, напоминание. Он же дракон! А рассуждать продолжает, как человек! Кто в здравом уме и рассудке осмелится напасть на дракона?! Исключение, как Джим успел выяснить, составляют только рыцари в «скорлупе». Станет ли рыцарь в латах разъезжать в темноте по болотам? Но, может, Джиму стоит опасаться другого дракона? Если сведения о водяных драконах, поведанные Смрголом, верны, то единственным драконом, которого следовало опасаться, оставался Брайгх. Но Брайгх совершит большую ошибку, если приблизится сейчас к Джиму, пребывающему в откровенно агрессивном расположении духа.

Джим счел бы за счастье прямо сейчас вцепиться зубами и когтями в этого предателя. Матерая, тяжелая злоба горячим углем распалялась в груди. И как сладостно было это ощущение! Искра раздулась в настоящий пожар — и гнев его был гневом дракона, а не человека. Вероятно, об этом и предупреждал Смргол, советуя не горячиться, не давать воли эмоциям.

Джим попытался успокоиться, но пламя гнева, бушевавшее внутри, было непросто загасить…

Неожиданно удача улыбнулась ему. На одном из крохотных островков он краем глаза выхватил очертания дракона.

Дракон возился с чем-то, лежащим в траве. С такой высоты и под таким углом Джим не мог различить, что это было; идентификация не интересовала его, поскольку самого вида дракона оказалось достаточно, чтобы пламя гнева вспыхнуло во всю мощь.

— Брайгх! — непроизвольно взрычал он.

Подчиняясь рефлексу, он вошел в пике, как истребитель с наведенными на цель пушками.

Атака была проведена достаточно стремительно, чтобы застать врасплох дракона, находившегося внизу. Но, к сожалению, существовало одно естественное препятствие, о котором не подозревал Джим. Даже идущий на снижение легкий самолет с выключенным двигателем производит достаточно шума, чтобы разбудить спящего, а большой дракон — такой, как Горбаш, — встречал не меньшее сопротивление воздуха, чем двухместный самолет. К тому же, дракон внизу явно имел опыт встречи с подобным нарастающим звуком. Не подымая головы, он сделал отчаянный прыжок и кубарем покатился от того места, куда пикировал Джим.

Атакованный дракон еще раз перекувырнулся, сел, взглянул на Джима и принялся визгливо причитать:

— Это несправедливо! Несправедливо! — кричал он неестественно высоким для дракона голосом. — И все потому, что ты крупнее меня! А я сражался целых два часа, и она раз шесть едва не сбежала. Впервые за несколько месяцев на болота забрела еда таких габаритов, и вот… все прахом… и ты, ты отнимаешь мою добычу! Ведь не нужна она такому упитанному и сильному! А я голоден и немощен…

Джим растерянно заморгал. Он посмотрел на дракона, а затем перевел взгляд на существо, лежавшее перед ним в траве, и увидел, что это туша старой, тощей коровы, уже изрядно покусанной и с переломанной шеей. Он осмотрел дракона и впервые осознал, что перед ним сидело изможденное, в половину его собственного размера существо, находящееся на грани смерти от истощения…

— …где ты, удача? — стенал дракон. — Каждый раз, стоит поймать приличную жратву, кто-нибудь моментально отнимает ее. И что остается мне. Одна рыба…

— Замолчи! — рявкнул Джим.

— …рыба, рыба, рыба! Холодная рыба, чья холодная кровь не прибавляет сил моим насквозь промерзшим костям!

— Обожди, говорю! Заткнись! — скомандовал Джим, на полные обороты включив голосовые связки Горбаша.

Драконьи жалобы прекратились моментально, словно он был проигрывателем и кто-то отключил его от блока питания.

— Да, сэр, — смиренно произнес он.

— О чем ты говоришь? — спросил Джим. — Я не собирался отнимать у тебя корову.

— Нет, сэр, — ответил дистрофик и покатился со смеху, показывая, что его нельзя обвинить в отсутствии чувства юмора.

— Да нет же.

— Хе-хе-хе, — заливался коротышка. — Какой же вы шутник, ваша честь!

— Черт побери! Я говорю серьезно! — рявкнул Джим, отходя в сторону от туши. — Ешь! Я принял тебя за другого.

— Не хочу, сэр. Я не голоден. Чистая правда! Я пошутил, что голоден. Чистая правда, что пошутил!

— Обожди, — сказал Джим, крепко беря под уздцы заново разгорающийся гнев. — Как тебя зовут?

— Ну… — промямлил коротышка. — Ну, оно вам неизвестно…

— Назови свое имя!

— Секох, ваше святейшество! — В страхе тявкнул дракон. — Просто Секох. Я ничтожный дракон, ваше высочество. Маленький, ничтожный водяной дракон…

— Только не надо меня убеждать, — хмыкнул Джим. — Верю. Хорошо, Секох, — и он махнул лапой в сторону коровы, — рубай. Она мне не нужна. Но возможно, ты поделишься кой-какой информацией об этой местности, о ее жителях, и укажешь куда лететь, а?