– Ты не очень-то... – пробормотал Майкл, невольно сделав шаг назад.

– Молчи, когда говорят старшие. Если ты хочешь сделать карьеру в нашем ремесле, никогда не поддавайся эмоциям. А тем более, никогда никого не убивай ради развлечения.

– Я только внес предложение... – буркнул Майкл.

Тино повернулся к Беатрис и сказал:

– Можно, конечно, отправить Бойда к Ломаксу в виде фарша, но это ничего не изменит. А нам нужно сделать так, чтобы Фрэнк явился сюда и, по возможности, один. Для этого нам нужен живой Бойд.

– Конечно, – согласилась Беатрис. – Да и жалко портить такой отменный профиль.

Прикусив губу, она расхохоталась, как девочка.

– Значит, решено? – настаивал Тино.

– Решено. Но сначала ты должен показать Дэнни, где хранится наша половина. Это должно отрезвить Ломакса.

– Согласен, – сказал Тино. – Это неплохая идея. А они еще там? Майкл их не выпускал?

– Ты прекрасно знаешь, что он не сделает этого без моего приказа, – заявила Беатрис.

– Мне идти с ними? – неуверенно спросил Майкл.

– Зачем ты мне нужен, – буркнул Тино.

– Не обижайте моего малыша, – просюсюкала Беатрис. – Пусть малыш лучше останется со мной. Он составит мне компанию. Ты согласен, Майкл?

– Хорошо, – процедил тот сквозь зубы.

– Тогда приготовь мне еще один стаканчик. И мы, наконец-то, сможем поболтать спокойно.

Майкл с несчастным видом потащился к бару. Тино тронул меня за плечо.

– Пошли, Бойд. По дороге и поговорим.

Вернулся Майкл со стаканом мартини и послушно уселся рядом с Беатрис.

– Мальчишка, – она любовно взлохматила его волосы. – Не принимай близко к сердцу слова Тино. Он ведь хочет тебе только добра. Правда, Тино?

– Правда, – усмехнулся тот и толкнул меня стволом пистолета в спину. – Иди, Бойд. И помни, что мой палец лежит на спуске.

– Ты успокоился, мой малыш, – Беатрис продолжала оглаживать Майкла. – Тино может многому научить тебя, так же, как и я. Ведь я учу тебя кое-чему и это тебе не надоедает, не так ли?

Ущипнув его за щеку, она замурлыкала, как разнежившаяся кошка.

Уже на пороге салона я обернулся и успел заметить, с какой ненавистью Майкл смотрит на Беатрис, припавшую головой к его груди.

– У меня был сегодня очень трудный день, но мой малыш поможет мне его прекрасно закончить, – ворковала она.

Под конвоем Тино я прошел через весь дом и оказался у черного входа.

– Туда, – Тино стволом пистолета указал на псарню.

У низких решетчатых дверей я остановился, но пистолетный ствол вновь пощекотал мне ребра.

– Открывай, не заперто, – приказал Тино.

Я открыл дверцу и шагнул в дурно пахнущий полумрак. Ни на что не похожий вой заставил меня содрогнуться. Я ощутил дикий, примитивный страх, доставшийся мне, цивилизованному человеку, от далеких предков. Я был обречен и не ожидал ни защиты, ни спасения: свирепые клыки должны были вот-вот вонзиться в мое такое уязвимое тело.

– Да не бойся ты! – прикрикнул Тино. – Иди вперед. Они тебя не достанут.

Способность рассуждать медленно возвращалась ко мне. Зачем Тино будет лгать? Ведь для него эти твари не менее опасны, чем для меня.

За проволочной сеткой вольера с диким воем метались пять громадных разъяренных собак. Псарня сотрясалась от их прыжков.

– Правда, прелестные песики? – улыбнулся Тино. – Человека они разрывают в клочья меньше, чем за минуту.

Взглянув на громадные морды, острые клыки и мощные лапы, я опять задрожал.

– Это не собаки, а исчадия ада. Как хоть они называются?

– К сожалению, это известно только мистеру Корли. Он их вырастил, воспитал, и только одному ему они доверяют. Это помесь мастифа с ирландским волкодавом. По крайней мере, он так говорит. Все остальное держится в тайне. Может быть, оно и к лучшему.

– Неужели кошмарные чудовища слушаются Корли? – воскликнул я.

– Здесь нет ничего удивительного, – сказал Тино с видом философа. – Майкл, например, из кожи вон лезет, чтобы казаться настоящим мужчиной. А что делать такому уроду, как Корли? Ведь ему тоже хочется самоутверждения, а в доме над ним потешаются даже слуги. Вот он и завел этих собак. Только среди них он ощущает себя властелином.

– Да... – пробормотал я. – Одному приходится самоутверждаться на псарне, а другому – в постели своей хозяйки.