Стезя
вернуться

Денисов Николай Васильевич
Шрифт:

Дошли!

Певекский порт. «Южак» нежесткий. Предзимье. Кромка сентября. Светает. «Маршал Рокоссовский» Идет, Волну винтом бугря. И мы спешим Под бок причала, Круша последний Рваный лед. И вот по вахте Прозвучало: – В машинном! Самый малый ход... Дошли! «Считать мы стали раны», И боцман выдохнул: – Судьба-а!.. Нас молоком речных туманов Поит Чаунская губа! 1976

Заполярный порт Певек

Дома как дома. Экзотичным Он не показался, когда Возник катерок пограничный, А позже – киоск «газвода». И этот пронырливый, ловкий Портовый буксир «Капитан», Обвешанный, будто торговка, Баранками шин по бортам. Но вот мы под своды конторы, Где важный народ, занятой, Заходим, ведем разговоры, Песочек хрустит золотой. Твердят диаграммы и сводки, Что выполнен план. И не раз! Не только с плакатов красотки С восторгом приветствуют нас. Мы веселы и белозубы. Как все на земле моряки. Вольготно расстегнуты шубы. Откинуты воротники. 1976

В чукотской местности

В чукотской местности, Где бухты мглистые, Где с неба капает И моросит, Я сам от катера Отстал на пристани, И мне до лампочки Стал внешний вид. Я неприкаянно Шатался день-деньской, Вся жизнь дальнейшая Была во мгле. Спасибо сторожу, Углу в диспетчерской, Где спал на теннисном Большом столе. Входили в порт суда Сгружать провизию, Сугубо лоцманский Шел разговор. И я развел в себе Процесс-ревизию И вынес следующий Приговор: Да разве пять морей Затем отгрохали, Чтоб без лимита пить В ларьке вино? Культурным отдыхом Заняться плохо ли, Как полагается, Пойти в кино? Я не желал друзьям Судьбы изменчивой, Бродя по слякоти И под дождем, Клянусь удачами, Любимой женщиной, Великим Северным Морским путем! В чукотской местности, У пирса талого, Теперь метельные Шумят сады. А там, где мой ступал Ботинок яловый, Давным-давно ледок Покрыл следы. 1977

Служа тебе, эпоха

М.Д.

На скалах мыса Шмидта Весна во всей красе, А я в плену у быта, Как белка в колесе. И, черт возьми, неплохо Верчусь до темноты, Служа тебе, эпоха, У камбузной плиты. Котлеты и сардины, С подливкою рагу! Еще бы солонины Достать на берегу. Такое блюдо, слушай, Сработал бы в поту, Чтоб радовало душу И таяло во рту! 1979

Амбарчик

Ни тоски, ни банальной грусти, Это все испытали мы. Только горло сжимало устье Этой «проклятой Колымы». Возле борта торос к торосу – Беломраморная краса! Только солнце смотрело косо, Уходило, гася глаза. Померцала построек горстка, Будто тихий привет судам, Будто вышли мы к черноморским Кипарисовым городам! Будто стало и вправду жарче, И не вспомнить наверняка, Кто сказал: – Это порт Амбарчик! – И рукою махнул, – Тоска... Там, в разломах низин и выше, Ни куста, ни ветлы какой... Но ведь теплился дым над крышей, Но мерцал огонек живой. 1979

В тумане

Колыма – золотая река, Это верно, взгляни только на воду Занесло же сюда чудака, Восторгаюсь по всякому поводу. Танкер «Солнечный» пышет трубой И ползет по изгибам фарватера. Накаляется луч золотой На туманном экране локатора. Огрузнела, осела корма, Осторожно и мачта качается. «Колыма, Колыма, Колыма...» – Аж за сердце мотивчик цепляется. Но не зря он в тумане звучал И будил берега каменистые. Вот уж лайки бегут на причал, Кренделями хвосты золотистые. 1978

Петушки

Петушки, Петушки, Петушки! Пять домов у колымской излучины. Пожалели и тут: – Морячки! Жаль, к оседлости вы не приучены! Да! У нас ни кола, ни двора, Нет нужды с барахлом канителиться. На морях, где шторма да ветра, Не прибыток, а мужество ценится. Все равно хорошо в Петушках! Да и в жизни не часто случается, Чтобы девушка встретилась: ах! И взаимность уже намечается. И поселок не то чтоб дыра, В самый раз для лирической повести. Да и люди желают добра, Если уж разобраться по совести. 1978

Камбуз

Ну, вот и кончена работа, А бросить камбуз нету сил. Еще вчера бачки компота Здесь, балансируя, носил. Когда во льдах борта трещали И замерзал на лицах пот, Я здесь встречал густыми щами Достойный Арктики народ. Да как забыть дорогу нашу! Я помнить, кажется, готов И эти щи и эту кашу Вблизи медвежьих островов. Да ведь со мной же это было, Моя же доля и мечта: И мыс Шелагский в брызгах стылых, И надоевшая плита. Прощай, мой камбуз! Вновь – в дорогу! Я тыщи миль отштормовал. Братва кричит: – Налейте коку! Полней, как нам он наливал... Мне руку жмут, По-флотски – «краба»: – Ступай! О чем еще жалеть... Мне эти пять ступенек трапа. Что пять морей преодолеть. 1976