— Да что случилось! — изумился директор, бывший учитель биологии. — Мы вас, Яремин, ценим, правда, есть сигналы…

— В заявлении я все обсказал, — перебил Игнаха.

Директор выдвинул ящик залитого чернилами стола, долго выкладывал фотопринадлежности, он был любитель снимать, потому стены обшарпанного кабинета украшали снимки птиц и зверей, — другой охоты, как с фоторужьем, директор не признавал. Наконец извлек и приложил к носу очки.

— «Директору охотничьего хозяйства тов. Подкорытову Гэ. Вэ. От егеря Заплотинского заказника Яремина Игнатия Андреевича», — бубнил директор. — «Заявление. Находясь на должности егеря Заплотинского заказника и не щадя сил по охране фауны, как диктует в директивах правительство и народ…» Вы это серьезно? — директор потрогал очки, взглянул на Игнаху (тот сидел, поджав губы). — «И народ…»

— Народец-уродец! — сплюнул Игнаха, закинув ногу на ногу в плетеных сандалиях, — к стенке надо ставить!

Подкорытов скользил теперь по заявлению молча, временами мотая головой, вздыхая. Затем отложил листок, дунул в телефонную трубку:

— Ангелина, соедините с начальником милиции.

В трубке прошебуршало, треснуло. Подкорытов поморщился:

— Нет, говорите, уехал? Куда уехал? А-а! Ну ладно, простите… Номер-то хоть запомнили? — обратился он к потерпевшему.

— В том-то и дело, — привстал Игнаха, — не до того было! Буквы, правда, застряли. Кажется, ШАС, нет, вроде ПАС… Да это не наши, с Казахстана, как пить дать!

— Делу, конечно, мы дадим ход, — пристукнул ладонью директор. — А вы не горячитесь, не надо. Поезжайте обратно.

Ха! — заходил по кабинету Игнаха. Да в гробу я видел вас вместе с цаплями и канарейками. В гробу! Вот в таких сандалях… Расщитывайте. Буду я вам за шиисят рублей…

Вежливый директор упирался недолго. И под вечер Игнаха Яремин сидел в райцентровской столовой, цедил из литровой кружки густой, как чернила, вермут. За столом познакомился с шоферами, они возили комбикорм и направлялись в обратный ночной рейс.

— Порожняком газуете? — приладился он к разговору.

Шоферы кивнули.

— Дровец не купите? По дешевке… Кубиков пятнадцать нарезал к зиме, да вот уезжать собрался.

О цене сговорились уже в кабине. Грузные тягачи с прицепами, шаря фарами по редкому березняку, обдали газами поленницы школьной лесосеки, которую Игнаха приметил еще с весны. Набухали полные кузова. И, получив полным рублем, Игнаха сошел на свертке большака поджидать междугородный автобус…

* * *

Додолбились до вешки, где надо делать поворот к большой майне. У Лохмача что-то не ладится, он долго шарит крюком в прорубях. Теряет норило. «Пуленепробиваемый» шубчик сброшен. Жарко Лохмачу. Намахались пешнями и остальные.

Управился дядя Коля — невод подо льдом. Идет, машет Лохмачу: не отставай, мол, Сашка. Яремин уже вытянул морило на лед, а тот никак не может развернуться на углу. Ворочает стяжками, но опять не выходит.

— Задержит крыло, ох задержит. — Это дядя Коля подошел. Чемакин и моторист бегут к Сашке, помогают. Порядок, — машет Лохмач. Скоро в манне показался конец и Сашкиного норила.

— Тяните живей!

Витька с Володей ловят желтый конец жерди в проруби, бегом выносят норило на лед.

Затарахтел моторчик. Дошло до выборки невода. Моторчик чихает и вздрагивает, пыжится изо всех сил. Тяжело четырем лошадиным силам! Моторист наматывает на барабан лебедки мокрый канат: идет невод!

— Какой душной запах, — рыбаки обступили майну. Оттуда несет торфяной прелью, водорослями.

Горит озеро… Должна пойти…

— Да, вроде бы должна, — бригадир волнуется больше всех.

Моторчик вдруг ошалело развил обороты — сорвался канат, настыло на лебедке. Крылья невода, — их цепляет крюком Акрам, — ослабли, пошли ко дну.

— Шевелись, в тридцать три селезенки мать, — заорал Яремин не то на моториста, не то на Акрама. Но те уже поймали канат, и моторчик вновь запыхтел, заприцокивал клапанами.

— У нас вот тоже, помню, случай произошел, — спокойно проговорил дядя Коля, вылавливая сачком морогу. — Тянули на глуби. Понятное дело, вертушкой… Тут и подскользнись один, а следом второй. Упали. Дак меня так мотануло в обратную сторону, угодил, что вы думаете — в майну… Еле вызволили…

— Это что, вот… — но тут Лохмач осекся, взликовал: — Пошла, пошла…

Витька, а следом и Толя с Володей бросили трясти невод, прибежали к майне. Рыбаки постарше и ухом не повели, укладывали снасть двумя пирамидками.

— Ну, чего секешь ногами, чего? — Чемакин расстегнул полушубок, проворней заработал сачком. Всплыло несколько некрупных карасей. Мотня была близко.

Моторист сбавил обороты, осторожно подводил мотню к майне.

— Стоп, парень. Ладно, — подал знак дядя Коля, — руками надо…