Шрифт:
– Хорошо, хорошо. Тогда, быть может, вы скажете, как вас зовут?
– Зовите меня Света.ру.
– Ру?
– удивился Гамаровский.
– Ру. Я же не спрашиваю, почему Гамаровский, а не Гайморитов.
– Хорошо, хорошо. Ру так Ру.
– быстро согласился мужчина.
– Когда вы хотите фотографировать?
– Сейчас, когда же еще? – возбудился Гамаровский.
– Прямо здесь?
– Нет, что вы. Нам придется пройти в мастерскую.
– Пройти?
– Да, она у меня прямо здесь, на Арбате.
– А мы на Арбате?
– А где же мы по-вашему? Теперь меня не удивляет, почему вы кидаетесь на фотографа с кулаками.
Мужчина и девушка пошли по булыжной мостовой. Светлана бросала взгляды на поделки из глины, матрешек, зеркала и другую мелочь. Когда они прошли двести метров, Гамаровский потянул ее за руку от кучи битой посуды на мостовой. Из ближайшего окна вылетела тарелка и добавила свои осколки к уже лежащим.
– Что это? – удивилась Светлана.
– Это? – спросил Гамаровский, показывая пальцем на куски битых тарелок.
– Да, это.
– А давайте посмотрим.
Они остановились и стали ждать, когда из окна вылетела очередная тарелка. Она упала не в центр, а немного с краю, также расколовшись на мелкие белые части.
– Так что это? – спросила Светлана.
– А вы как думаете?
– Не знаю, дурдом какой-то. Кто-то бьет посуду.
– Вот, - глубокомысленно поднял палец Гамаровский, - этим и отличается художник от обычного человека, он видит во всем этом красоту, смысл, инсталляцию.
– Инсталляцию?
– Да.
– А я полагала, что инсталляция - это процесс установки программы.
– Увы, Света, это не так. Инсталляция подразумевает под собой игру, может быть на первый взгляд, лишенную всякого смысла.
– А на второй взгляд?
– А на второй взгляд, это искусство и как любое искусство инсталляция подчиняется строгим правилам.
– Как наша жизнь.
– Да, - согласился мужчина, - но скорее смерть.
Глава 7
Гамаровский крутил Светлану на вращающемся стуле, менял освещение и подносил к ее голове разноцветные перья. Он был готов поменять напряжение в сети, но не знал, как это делается. Окончательно измотав себя и Светлану, Гамаровский остался крайне недоволен и предложил сделать перерыв.
– Долго еще?
– спросила девушка.
– Не знаю.
– С чем у вас проблема?
– С вашими глазами, Света. Они потухли.
– Вы неудачник, Гамаровский?
– грубо спросила Светлана.
– Почему вы так решили?
– Так, просто спросила.
Гамаровский задумался и стал ходить по студии, сделанной из большой комнаты.
– Надо же, - бубнил он, - я никогда не задумывался.
– А я полагала, что все вы только и думаете об этом.
– С чего вы взяли?
– Судя по тому, что большинство художников, поэтов и тому подобных кончают жизнь самоубийством.
– А какая связь?
– не понял Гамаровский.
– Прямая. Раз решил с жизнью расстаться, значит запилил себя.
– Почему себя?
– визгливо спросил мужчина, - Может, другие запилили?
– Вы, творческие люди, как дети, элементарного не понимаете.
– Просветите. Пожалуйста.
– А чего тут рассказывать? Живет такой творец, стихи пишет или рисует, услыхал слово поперек и сразу в петлю. Не понимают меня, я неудачник, ничтожество. Все вокруг него на цыпочках бегают. Васенька поешь, Петечка, что тебе надо? А попадет такой человек в вытрезвитель, да так, чтобы по нему прошлись дубинками и сапогами, тут уж он забывает о суициде, он сразу вкус жизни ощущает, планы мести строит и так далее.
– Света, какой циничный у вас взгляд на жизнь.
– А я сама циник.
– Удивительно, - сказал Гамаровский, - как у циника могут быть такие глаза?
– Я не знаю.
– Наверное, у нас с вами ничего не получится.
– Скорее всего.
– Вас проводить?
– Сама.
Светлана встала со стула, перекинула через плечо куртку и пошла к выходу. Она с трудом разобралась со старинными замками и открыла большую входную дверь.
– Ой, - отскочил в сторону подросток, державший большой желтый конверт.
– А Эдуард Матвеевич у себя?
– Так он еще и Матвеевич?
Подросток не понял вопроса и вместо ответа протянул конверт. Светлана взяла его в руки и посмотрела на этикетку. На ней был разноцветный лейбак “Кодак” и московский адрес проявочной мастерской. Когда девушка подняла глаза, то увидела, что подросток прыгает через две ступеньки вниз по лестнице.
– Стой, - позвала она.
Но подросток уже исчез в чреве лестничной площадки. Светлана сначала положила конверт на пороге, но, немного подумав, подняла его и вернулась в студию. Гамаровский стоял посреди комнаты и крутил в руках шнур от осветительного прибора. Его голова была поднята вверх к высокому потолку.