Набрав полные легкие воздуха, Чатрукьян открыл металлический шкафчик старшего сотрудника лаборатории систем безопасности. На полке с компьютерными деталями, спрятанными за накопителем носителей информации, лежала кружка выпускника Стэнфордского университета и тестер. Не коснувшись краев, он вытащил из нее ключ Медеко.

– Поразительно, – пробурчал он, – что сотрудникам лаборатории систем безопасности ничего об этом не известно.

– Шифр ценой в миллиард долларов? – усмехнулась Мидж, столкнувшись с Бринкерхоффом в коридоре. – Ничего себе.

– Клянусь, – сказал он.

Она смотрела на него с недоумением.

– Надеюсь, это не уловка с целью заставить меня скинуть платье.

– Мидж, я бы никогда… – начал он с фальшивым смирением.

– Знаю, Чед. Мне не нужно напоминать.

Через тридцать секунд она уже сидела за его столом и изучала отчет шифровалки.

– Видишь? – спросил Бринкерхофф, наклоняясь над ней и показывая цифру. – Это СЦР? Миллиард долларов!

Мидж хмыкнула.

– Кажется, чуточку дороговато, не правда ли?

– Да уж, – застонал он. – Чуточку.

– Это как будто деление на ноль.

– Что?

– Деление на ноль, – сказала она, пробегая глазами остальные данные. – Средняя цена определяется как дробь – общая стоимость, деленная на число расшифровок.

– Конечно. – Бринкерхофф рассеянно кивнул, стараясь не смотреть на лиф ее платья.

– Когда знаменатель равняется нулю, – объясняла Мидж, – результат уходит в бесконечность. Компьютеры терпеть не могут бесконечности, поэтому выдают девятки. – Она показала ему другую колонку. – Видишь?

– Вижу, – сказал Бринкерхофф, стараясь сосредоточиться на документе.

– Это данные о сегодняшней производительности. Взгляни на число дешифровок.

Бринкерхофф послушно следил за движениями ее пальца.

Мидж постучала пальцем по этой цифре.

– Я так и думала. Деление на ноль.

Бринкерхофф высоко поднял брови.

– Выходит, все в порядке?

– Это лишь означает, – сказала она, пожимая плечами, – что сегодня мы не взломали ни одного шифра. «ТРАНСТЕКСТ» устроил себе перерыв.

– Перерыв? – Бринкерхофф не был в этом уверен. Он достаточно долго проработал бок о бок с директором и знал, что «перерыв» не относился к числу поощряемых им действий – особенно когда дело касалось «ТРАНСТЕКСТА». Фонтейн заплатил за этого бегемота дешифровки два миллиарда и хотел, чтобы эти деньги окупились сполна. Каждая минута простоя «ТРАНСТЕКСТА» означала доллары, спущенные в канализацию.

– Но, Мидж… – сказал Бринкерхофф. – «ТРАНСТЕКСТ» не устраивает перерывов. Он трудится день и ночь. Тебе это отлично известно.

Она пожала плечами:

– Быть может, Стратмору не хотелось задерживаться здесь вчера вечером для подготовки отчета. Он же знал, что Фонтейн в отъезде, и решил уйти пораньше и отправиться на рыбалку.

– Да будет тебе, Мидж. – Бринкерхофф посмотрел на нее осуждающе. – Дай парню передохнуть.

Ни для кого не было секретом, что Мидж Милкен недолюбливала Тревора Стратмора. Стратмор придумал хитроумный ход, чтобы приспособить «Попрыгунчика» к нуждам агентства, но его схватили за руку. Несмотря ни на что, АНБ это стоило больших денег. Фонд электронных границ усилил свое влияние, доверие к Фонтейну в конгрессе резко упало, и, что еще хуже, агентство перестало быть анонимным. Внезапно домохозяйки штата Миннесота начали жаловаться компаниям «Америка онлайн» и «Вундеркинд», что АНБ, возможно, читает их электронную почту, – хотя агентству, конечно, не было дела до рецептов приготовления сладкого картофеля.

Провал Стратмора дорого стоил агентству, и Мидж чувствовала свою вину – не потому, что могла бы предвидеть неудачу коммандера, а потому, что эти действия были предприняты за спиной директора Фонтейна, а Мидж платили именно за то, чтобы она эту спину прикрывала. Директор старался в такие дела не вмешиваться, и это делало его уязвимым, а Мидж постоянно нервничала по этому поводу. Но директор давным-давно взял за правило умывать руки, позволяя своим умным сотрудникам заниматься своим делом, – именно так он вел себя по отношению к Тревору Стратмору.

– Мидж, тебе отлично известно, что Стратмор всего себя отдает работе. Он относится к «ТРАНСТЕКСТУ» как к священной корове.

Мидж кивнула. В глубине души она понимала, что абсурдно обвинять в нерадивости Стратмора, который был беззаветно предан своему делу и воспринимал все зло мира как свое личное дело. «Попрыгунчик» был любимым детищем коммандера, смелой попыткой изменить мир. Увы, как и большинство других поисков божества, она закончилась распятием.

– Хорошо, – сказала она. – Я немного погорячилась.